вечер дня конца апреля

Мы поужинали в «Лидо», вышли и разошлись: Лена пошла в институт Гёте на консультацию, а я – на Комаровку. Но там уже ничего не работало, развозились куда-то пустые ящики, кассовые аппараты были закрыты синими чехлами и везде валялись капустные листы.

Тогда я тоже пошла в сторону института. Шла по одной стороне улицы Веры Хоружей, а по другой – видела – шла Лена, читая на ходу.

Навстречу мне девочка пронесла Барби, держа за волосы, заплетённые в аккуратные косы. Идеальное пластиковое тельце болталось. За что такое отношение к тому, что у тебя есть? Может, кукла была чужая?

Я ещё о чём-то подумала. А потом почти целый час думала о человеке, которого люблю. Это ведь значит, что о себе самой я думала тоже.

По дороге из Гёте к метро постоянно говорила. Рассказывала дочке про глагол sein, про суд над Бродским, про то, что песня, которую поют парни в переходе, – Чижа, а его очень любит Берлинский дядька. Слушает часто в машине Чижа и ДДТ.

В метро опять разошлись: Ленуся вытащила из рюкзака книгу и стала читать. Две девочки лет четырнадцати смотрели на нее и хихикали, а мальчишка тоже лет четырнадцати – поглядывал с интересом. А я на них на всех поглядывала.

В Колодищи приехали – было уже очень холодно. И просто безудержно пахли цветы с деревьев.