Психотерапевт и психолог Светлана Кривцова об эмоциональном выгорании,
из подкаста «Психология на «Дожде».
Когда слушала, на меня произвела впечатление эта передача. Настолько, что решила снять текст. Когда читала потом, впечатление уже было не то.
Слушала на работе. Работа тем хороша, что, когда стоишь на разделке теста, можно слушать: песни, книги, уроки иностранного... Но если на печке стоишь, слушать ничего не получится. На печке вообще отвлекаться нельзя.
...выгорают как раз люди, которые сначала горели. Те, кто не загорелся, тот и не выгорит. И отсюда появляются разные вопросы о том, что, может быть, это опасно, загораться чем-то. Может быть, нужно вообще держать всё на расстоянии вытянутой руки, ни во что сердцем не вкладываться, всей душой не вкладываться, и тогда ты не выгоришь. И вообще говоря, много вопросов часто задают о том, можно ли вообще не выгореть при такой интенсивности жизни, при такой интенсивности труда, при несовершенствах менеджмента, который существует на работе. Особенно много вопросов задают люди творческих профессий, например, рекламщики, учителя... Хотя выгорают все. Но интересный это феномен и мы сейчас очень коротко попытаемся понять, в чём его суть, и, может быть, попытаемся понять, как справляться с этим феноменом и как может быть себя защитить от него. Возможна ли какая-то профилактика эмоционального выгорания... и т.д.
Итак, речь идёт о некотором состоянии, когда любимая работа, которая увлекала, вдруг перестаёт это делать. Выделяют три классических признака эмоционального выгорания, причём эти признаки выделили первые же исследователи. В 74-м году этот феномер был впервые описан социальными психологами, которые как раз изучали людей помогающих профессий, то есть тех, кто занимался социальной деятельностью, такой высоко идеологической деятельностью, например, это были социальные работники, миссионеры, то есть люди, которые шли работать, имея в виду какую-то большую гуманистическую идею и в довольно короткий срок с большинство этих людей (но не со всеми) происходили одни и те же перемены. Вот эти три признака эти перемены и описывают. Во-первых, появлялась усталость. Усталость, которую нельзя было описать вот этим вот хорошим «усталые, но довольные дети возвращались, домой». То есть усталость была скорее сопряжена с каким-то общим недовольством и она не прекращалась и не уходила после того, как ты выспался и даже побывал в отпуске. И усталость накатывала по мере приближения к рабочему месту. То есть сам вид работы, звонок с работы как-то вдруг вызывали такое обесточивание организма. Усталость была не придуманной такой вещью, потому что было ощущение, что силы, энергетика уходят и у тебя больше нет ресурсов для того, чтобы делать то, что ты делал совсем недавно. Параллельно с этим вот это недовольство, которое сопровождало усталость, начинало как-то иррадировать, расширяться, и уже вызывали плохие чувства, иногда даже агрессивные чувства, как будто накопилось большое раздражение, и сотрудники, и клиенты и вообще всё, что связано с работой. И это было тем более парадоксально, потому что это были виды деятельности, которые как бы были для людей и ради людей, но сами эти люди вдруг начинали сильно раздражать. И вот на фоне всего этого любой нормальный человек, конечно, получал и третий признак. Он начинал ругать себя самого. Во-первых, он становился менее продуктивным и это было заметно не только начальству, но и ему самому, то есть он больше не мог так много, и так радостно, и так продуктивно функционировать, и делать что-то, ему с трудом удавалось гораздо меньшее количество работы, во-вторых, он ругал себя за то, что он больше не любит то, что должен любить. И вот это недовольство собой добивало окончательно человека и на выходе эмоциональное выгорание действительно напоминало затухающие угольки, которые уже даже не тёплыми были, а остывали и только серый дымок из них выходил. Это мы можем сегодня квалифицировать как психогенную депрессию, то есть вызыванную реальными обстоятельствами и способом отношения к этим обстоятельствам болезнь связанную с потерей витальных сил, с потерей интереса к жизни и готовности эмоционально открыто вступать в эту жизнь, принимать этот мир. Опустошение. Что может способствовать эмоциональному выгоранию? Сегодня, когда эмоциональное выгорание описано для всех типов работников (даже для тех, кто сидит дома с детьми, а не ходит на работу): и для творческих работников, и для банковских работников... эмоциональное выгорание описано для всех и вот сегодня, конечно, большой интерес вызывают факторы, которые ускоряют этот процесс. Вот если задать себе вопрос – что можно сделать, чтобы все твои подчинённые выгорели, или какие признаки должны быть в том месте, где все выорают с большой скоростью? Вот это важно для руководителя и даже самому человеку, если он пришёл в такую организацию можно было бы посмотреть, что способствует выгоранию. Такие признаки есть, исследования есть, конечно, большинство из них говорит о плохо организованном процессе управления, о таком слепом управлении, формальном управлении, управлении, которое не учитывает специфику работы, не доверяет людям или наоборот попустительски относится, то есть в любом случае эмоциаональное выгорание это всегда показатель как раз гармоничного стиля управления, и, действительно, руководителю многое можно сделать, чтобы ускорить процесс этого выгорания а можно быть бдительным и как раз этого не делать. И я это всё наблюдаю у реклащиков, у учителей, у банкиров, у людей, которые работают в больших организациях, корпорациях. Что может сделать руководитель? Парадоксальный вопрос. Самое большое – не замечать их усилий. Не давать обратной связи. Никак не высказывать свою точку зрения. Людям важно получать оценку своего труда, даже если она будет негативной, но уважительной. Критика сама по себе не может способствовать выгоранию, выгоранию способствует несправедливая критика, несправедливое отношение, когда, например, смотрят только на формальную сторону дела, когда не учитывают, например, ту цену, которую человек заплатил за достижение результата, а смотрят только на сам результат. Такой стиль отношения – безличный, неперсональный – особенно когда речь идёт о людях, в труде которых очень большая творческая компонента, потому что эти люди они ведь выкладываются, и если человек работает нутром, то в конце этой работы возникает опустошение, потому что он выложился и отдал несколько больше, чем следовало бы, может быть. И вот в этой пустоте он оказывается невероятно уязвимым и поэтому оценивание людей творческих должно учитывать эту хрупкость самоценности. В определённые моменты, потом это проходит, потому что человек вс-таки успокаивается, отдыхает, но, действительно, очень важно, чтобы на работе был кто-то, кто может вызвать у тебя вот это ощущение, что ты увиден, что тебя увидели и тебя увидели уважительным взглядом и то тебя оценили более или менее справедливо. И если этого нет на работе, то очень важно, чтобы это было хотя бы где-то. Чтобы это были авторитетные друзья или старшие, кто мог бы выслушав тебя сказать: «Ну, в общем, ты всё сделал правильно в тех непростых обстоятельствах». Или, может быть, не всё, но вот это и вот это ты, действительно, сделал хорошо. И тут я снимаю шляпу, не факт, что я сам бы поступил более мудро. То есть этот диалог с кем-то, кто тебя оценивает, очень важен для человека, вкладывающего душу в свою работу. Но иногда всё-таки мы сталкиваемся с тем, что человек не очень готов всё-таки сам ухаживать за состоянием своей души. Этот тезис я говорю сейчас, потому что эмоциональное выгорание: переработки, формальное отношение, попустительство, иногда просто отсутствие элементарных условий для труда, когда слишком тесно, когда нет к тебе уважительного отношения, они всё-таки человека делают хронически недовольным, но при этом он этого сам не чувствует и не замечает. И вот эти люди, люди, которые проглатывая одно за другим маленькие недовольства, маленькие не нравится, очень быстро забывают о них, вот эти люди первые кандидаты на эмоциональное выгорание.
Нравится и не нравится очень важный аспект человеческой жизни. Мы очень часто влюбляемся в какую-то идею, в какой-то проект, может быть, у нас есть какая-то концепция, как мы должны жить, кто мы. У нас есть небольшая такая идеализация организации, в которую мы пришли и проекта, в котором мы участвуем. И вот эта красивая картинка, грандиозная, наполняющая тебя гордостью, эта картинка может заслонить какой-то очень важный аспект жизни. Гордость – хорошее чувство, но это холодное чувство. А выгорание происходит, когда у человека обнулился запас теплоты, внутренней теплоты. А тёплые чувства мы пополняем, когда мы переживаем очень непосредственно, почти по-детски радость по поводу очень простых каких-то вещей. Мы можем измерить для себя вероятность того, когда мы выгорим. И произойдёт ли это вообще, может быть, мы попадаем в тот процент людей, которые абсолютно устойчивы к эмоциональному выгоранию. Сделать это совсем несложно. Если я вспомню впечатления от последней недели, или сегодняшнего дня, или последних месяцев на своей работе и спрошу себя, представив какие-то внутренние весы, на одну чашу которых я положу всё то, что меня на моей работе напрягает, что является источником стресса, моего недовольства, моих обид: конфликты, непонимания, формальное отношение, что-то такое, что делает для меня проблематичным саму мысль о том, чтобы идти на работу; а на другую руку я положу что-то позитивное, но не на уровне идеи позитивное, вот всё-таки я работаю в такой компании и всё-таки у меня очень приличная зарплата в среднем, если сравнить, другое – положить что-то, что каждый день, не только в день зарплаты, согревает мне душу, на моей работе. Есть ли что-то? Осталось ли там что-то, что мне по-настоящему нравится, не по идее, а по процессу. Процесс работы, что может нравиться в этом? Это очень серьёзный вопрос. Это вопрос-исследование, что я здесь делаю.
Что мне нравится? Нравится ли мне отношение? Хорошее отношение согревает. Нравится ли мне предмет, которым я занимаюсь. Материал, процесс, если я что-то произвожу. Завораживает ли он меня по-прежнему? Интригует. Интересует ли меня тема или материал, с которым я работаю. Моё ли это? Это очень важная вещь. Вот это потивоядие от сгорания. Отношения, возможности, процесс. И тогда вот так вот субъективно попробовав, куда склоняется чаща этих весов, я могу увидеть угол наклона, и критерий очень простой. Если хорошего больше, хотя бы на один процент, то я в безопасности. Если я это понимаю, то я должен работать над хорошим, может, наконец, познакомиться лично с человеком, которому я каждый день звоню по телефону, но даже не знаю, как он выглядит. То есть ухаживать за отношениями – это профилактика выгорания. Полюбить материал – это профилактика выгорания. Но если всё это не помогает и всё-таки начительно перевешивает негативное, то вот этот вот угол перевеса и определяет угол наклонной плоскости, по которой я скатываюсь в сторону психогенной депрессии, вызыванной работой. Конечно, большую помощь оказывает то, что у меня есть помимо работы, у меня есть отношения, семья, дети.
О чём нужно беспокоиться? Нужно беспокоиться о том, чтобы у нас всегда была хорошая чувствительность к нравится – не нравится. На фоне нашей ответственности, больших проектов, честолюбия, целеустремлённости, не терять близость к себе, не терять эту способстность слышать даже тихий голос нравится – не нравится. На самом деле, когда последние двадцать лет нейробиологи стали исследовать работающий человеческий мозг, обнаружилась удивительная вещь – важнейшую роль в переживании человеком хорошей жизни играет не неокортекс (то есть не те самые структуры больших полушарий головного мозга, в которых наши с вами планы, мышления, свобода), а играет также лимбический мозг, эмоциональный мозг или древний мозг, который лежит под неокортексом. И вот именно этот мозг тихонечко посылает сигналы: нравится – не нравится, моё – не моё, тепло – холодно. Но новый мозг, он может ведь и не слушать тихие сигналы этого лимбического мозга и он может вообще запретить ему разговаривать, ведь сейчас время для подвига. Или он может быть воспитан в такой сумасшедшей самоотверженности. Само слово самоотверженность – очень странное слово (когда печатала, у меня выскочило «страшное»), в нашей культуре оно часто является положительной характеристикой, а вообще оно ведь означает, что кто-то больше не желает слушать, подходит это ему или нет, тепло мне здесь или холодно. И тут начинается вымораживание, потому что голос лимбического мозга очень тихий, а голос наших красивых идей, нашей воли может быть очень сильным. Конечно, может быть и другой крен.
Когда мы говорим о выгорании, нам нужно гармонизировать свои отношения с чувствами, не с высокими нашими чувствами, а чувствами прилегающими, которые прилегают к коже, к нашему телу. Они будто прилегают к нашей душе, и вот что там говорится, тело или холодно, могу ли я это распознать, достаточно ли этого в моей жизни, потому что депрессия это обнуление тепла. И критерий тогда очень простой. Сделайте что-нибудь, пойдите куда-нибудь, что приведёт к тому, что где-то в районе от горла до пупка станет тепло. И, может, даже горячо. И может даже подступят слёзы, потому что это избыток тепла. И вот когда здесь растекается это тепло и движется по всему телу, мы защищаемся от эмоционального выгорания.
Человек может сам себя подогревать.
Что делает меня тёплым?
Что мне нравится?
Хорошие слова. Стихи. Встреча с человеком, после которого теплеет на сердце. Что делает мою жизнь мягче? Как эту мягкость вернуть в свою жизнь? Высочайшее искусство быть продуктивным, эффективным и не потерять мягкость. Вот это и есть секрет тех, кому не страшно эмоциональное выгорание.
Итак, речь идёт о некотором состоянии, когда любимая работа, которая увлекала, вдруг перестаёт это делать. Выделяют три классических признака эмоционального выгорания, причём эти признаки выделили первые же исследователи. В 74-м году этот феномер был впервые описан социальными психологами, которые как раз изучали людей помогающих профессий, то есть тех, кто занимался социальной деятельностью, такой высоко идеологической деятельностью, например, это были социальные работники, миссионеры, то есть люди, которые шли работать, имея в виду какую-то большую гуманистическую идею и в довольно короткий срок с большинство этих людей (но не со всеми) происходили одни и те же перемены. Вот эти три признака эти перемены и описывают. Во-первых, появлялась усталость. Усталость, которую нельзя было описать вот этим вот хорошим «усталые, но довольные дети возвращались, домой». То есть усталость была скорее сопряжена с каким-то общим недовольством и она не прекращалась и не уходила после того, как ты выспался и даже побывал в отпуске. И усталость накатывала по мере приближения к рабочему месту. То есть сам вид работы, звонок с работы как-то вдруг вызывали такое обесточивание организма. Усталость была не придуманной такой вещью, потому что было ощущение, что силы, энергетика уходят и у тебя больше нет ресурсов для того, чтобы делать то, что ты делал совсем недавно. Параллельно с этим вот это недовольство, которое сопровождало усталость, начинало как-то иррадировать, расширяться, и уже вызывали плохие чувства, иногда даже агрессивные чувства, как будто накопилось большое раздражение, и сотрудники, и клиенты и вообще всё, что связано с работой. И это было тем более парадоксально, потому что это были виды деятельности, которые как бы были для людей и ради людей, но сами эти люди вдруг начинали сильно раздражать. И вот на фоне всего этого любой нормальный человек, конечно, получал и третий признак. Он начинал ругать себя самого. Во-первых, он становился менее продуктивным и это было заметно не только начальству, но и ему самому, то есть он больше не мог так много, и так радостно, и так продуктивно функционировать, и делать что-то, ему с трудом удавалось гораздо меньшее количество работы, во-вторых, он ругал себя за то, что он больше не любит то, что должен любить. И вот это недовольство собой добивало окончательно человека и на выходе эмоциональное выгорание действительно напоминало затухающие угольки, которые уже даже не тёплыми были, а остывали и только серый дымок из них выходил. Это мы можем сегодня квалифицировать как психогенную депрессию, то есть вызыванную реальными обстоятельствами и способом отношения к этим обстоятельствам болезнь связанную с потерей витальных сил, с потерей интереса к жизни и готовности эмоционально открыто вступать в эту жизнь, принимать этот мир. Опустошение. Что может способствовать эмоциональному выгоранию? Сегодня, когда эмоциональное выгорание описано для всех типов работников (даже для тех, кто сидит дома с детьми, а не ходит на работу): и для творческих работников, и для банковских работников... эмоциональное выгорание описано для всех и вот сегодня, конечно, большой интерес вызывают факторы, которые ускоряют этот процесс. Вот если задать себе вопрос – что можно сделать, чтобы все твои подчинённые выгорели, или какие признаки должны быть в том месте, где все выорают с большой скоростью? Вот это важно для руководителя и даже самому человеку, если он пришёл в такую организацию можно было бы посмотреть, что способствует выгоранию. Такие признаки есть, исследования есть, конечно, большинство из них говорит о плохо организованном процессе управления, о таком слепом управлении, формальном управлении, управлении, которое не учитывает специфику работы, не доверяет людям или наоборот попустительски относится, то есть в любом случае эмоциаональное выгорание это всегда показатель как раз гармоничного стиля управления, и, действительно, руководителю многое можно сделать, чтобы ускорить процесс этого выгорания а можно быть бдительным и как раз этого не делать. И я это всё наблюдаю у реклащиков, у учителей, у банкиров, у людей, которые работают в больших организациях, корпорациях. Что может сделать руководитель? Парадоксальный вопрос. Самое большое – не замечать их усилий. Не давать обратной связи. Никак не высказывать свою точку зрения. Людям важно получать оценку своего труда, даже если она будет негативной, но уважительной. Критика сама по себе не может способствовать выгоранию, выгоранию способствует несправедливая критика, несправедливое отношение, когда, например, смотрят только на формальную сторону дела, когда не учитывают, например, ту цену, которую человек заплатил за достижение результата, а смотрят только на сам результат. Такой стиль отношения – безличный, неперсональный – особенно когда речь идёт о людях, в труде которых очень большая творческая компонента, потому что эти люди они ведь выкладываются, и если человек работает нутром, то в конце этой работы возникает опустошение, потому что он выложился и отдал несколько больше, чем следовало бы, может быть. И вот в этой пустоте он оказывается невероятно уязвимым и поэтому оценивание людей творческих должно учитывать эту хрупкость самоценности. В определённые моменты, потом это проходит, потому что человек вс-таки успокаивается, отдыхает, но, действительно, очень важно, чтобы на работе был кто-то, кто может вызвать у тебя вот это ощущение, что ты увиден, что тебя увидели и тебя увидели уважительным взглядом и то тебя оценили более или менее справедливо. И если этого нет на работе, то очень важно, чтобы это было хотя бы где-то. Чтобы это были авторитетные друзья или старшие, кто мог бы выслушав тебя сказать: «Ну, в общем, ты всё сделал правильно в тех непростых обстоятельствах». Или, может быть, не всё, но вот это и вот это ты, действительно, сделал хорошо. И тут я снимаю шляпу, не факт, что я сам бы поступил более мудро. То есть этот диалог с кем-то, кто тебя оценивает, очень важен для человека, вкладывающего душу в свою работу. Но иногда всё-таки мы сталкиваемся с тем, что человек не очень готов всё-таки сам ухаживать за состоянием своей души. Этот тезис я говорю сейчас, потому что эмоциональное выгорание: переработки, формальное отношение, попустительство, иногда просто отсутствие элементарных условий для труда, когда слишком тесно, когда нет к тебе уважительного отношения, они всё-таки человека делают хронически недовольным, но при этом он этого сам не чувствует и не замечает. И вот эти люди, люди, которые проглатывая одно за другим маленькие недовольства, маленькие не нравится, очень быстро забывают о них, вот эти люди первые кандидаты на эмоциональное выгорание.
Нравится и не нравится очень важный аспект человеческой жизни. Мы очень часто влюбляемся в какую-то идею, в какой-то проект, может быть, у нас есть какая-то концепция, как мы должны жить, кто мы. У нас есть небольшая такая идеализация организации, в которую мы пришли и проекта, в котором мы участвуем. И вот эта красивая картинка, грандиозная, наполняющая тебя гордостью, эта картинка может заслонить какой-то очень важный аспект жизни. Гордость – хорошее чувство, но это холодное чувство. А выгорание происходит, когда у человека обнулился запас теплоты, внутренней теплоты. А тёплые чувства мы пополняем, когда мы переживаем очень непосредственно, почти по-детски радость по поводу очень простых каких-то вещей. Мы можем измерить для себя вероятность того, когда мы выгорим. И произойдёт ли это вообще, может быть, мы попадаем в тот процент людей, которые абсолютно устойчивы к эмоциональному выгоранию. Сделать это совсем несложно. Если я вспомню впечатления от последней недели, или сегодняшнего дня, или последних месяцев на своей работе и спрошу себя, представив какие-то внутренние весы, на одну чашу которых я положу всё то, что меня на моей работе напрягает, что является источником стресса, моего недовольства, моих обид: конфликты, непонимания, формальное отношение, что-то такое, что делает для меня проблематичным саму мысль о том, чтобы идти на работу; а на другую руку я положу что-то позитивное, но не на уровне идеи позитивное, вот всё-таки я работаю в такой компании и всё-таки у меня очень приличная зарплата в среднем, если сравнить, другое – положить что-то, что каждый день, не только в день зарплаты, согревает мне душу, на моей работе. Есть ли что-то? Осталось ли там что-то, что мне по-настоящему нравится, не по идее, а по процессу. Процесс работы, что может нравиться в этом? Это очень серьёзный вопрос. Это вопрос-исследование, что я здесь делаю.
Что мне нравится? Нравится ли мне отношение? Хорошее отношение согревает. Нравится ли мне предмет, которым я занимаюсь. Материал, процесс, если я что-то произвожу. Завораживает ли он меня по-прежнему? Интригует. Интересует ли меня тема или материал, с которым я работаю. Моё ли это? Это очень важная вещь. Вот это потивоядие от сгорания. Отношения, возможности, процесс. И тогда вот так вот субъективно попробовав, куда склоняется чаща этих весов, я могу увидеть угол наклона, и критерий очень простой. Если хорошего больше, хотя бы на один процент, то я в безопасности. Если я это понимаю, то я должен работать над хорошим, может, наконец, познакомиться лично с человеком, которому я каждый день звоню по телефону, но даже не знаю, как он выглядит. То есть ухаживать за отношениями – это профилактика выгорания. Полюбить материал – это профилактика выгорания. Но если всё это не помогает и всё-таки начительно перевешивает негативное, то вот этот вот угол перевеса и определяет угол наклонной плоскости, по которой я скатываюсь в сторону психогенной депрессии, вызыванной работой. Конечно, большую помощь оказывает то, что у меня есть помимо работы, у меня есть отношения, семья, дети.
О чём нужно беспокоиться? Нужно беспокоиться о том, чтобы у нас всегда была хорошая чувствительность к нравится – не нравится. На фоне нашей ответственности, больших проектов, честолюбия, целеустремлённости, не терять близость к себе, не терять эту способстность слышать даже тихий голос нравится – не нравится. На самом деле, когда последние двадцать лет нейробиологи стали исследовать работающий человеческий мозг, обнаружилась удивительная вещь – важнейшую роль в переживании человеком хорошей жизни играет не неокортекс (то есть не те самые структуры больших полушарий головного мозга, в которых наши с вами планы, мышления, свобода), а играет также лимбический мозг, эмоциональный мозг или древний мозг, который лежит под неокортексом. И вот именно этот мозг тихонечко посылает сигналы: нравится – не нравится, моё – не моё, тепло – холодно. Но новый мозг, он может ведь и не слушать тихие сигналы этого лимбического мозга и он может вообще запретить ему разговаривать, ведь сейчас время для подвига. Или он может быть воспитан в такой сумасшедшей самоотверженности. Само слово самоотверженность – очень странное слово (когда печатала, у меня выскочило «страшное»), в нашей культуре оно часто является положительной характеристикой, а вообще оно ведь означает, что кто-то больше не желает слушать, подходит это ему или нет, тепло мне здесь или холодно. И тут начинается вымораживание, потому что голос лимбического мозга очень тихий, а голос наших красивых идей, нашей воли может быть очень сильным. Конечно, может быть и другой крен.
Когда мы говорим о выгорании, нам нужно гармонизировать свои отношения с чувствами, не с высокими нашими чувствами, а чувствами прилегающими, которые прилегают к коже, к нашему телу. Они будто прилегают к нашей душе, и вот что там говорится, тело или холодно, могу ли я это распознать, достаточно ли этого в моей жизни, потому что депрессия это обнуление тепла. И критерий тогда очень простой. Сделайте что-нибудь, пойдите куда-нибудь, что приведёт к тому, что где-то в районе от горла до пупка станет тепло. И, может, даже горячо. И может даже подступят слёзы, потому что это избыток тепла. И вот когда здесь растекается это тепло и движется по всему телу, мы защищаемся от эмоционального выгорания.
Человек может сам себя подогревать.
Что делает меня тёплым?
Что мне нравится?
Хорошие слова. Стихи. Встреча с человеком, после которого теплеет на сердце. Что делает мою жизнь мягче? Как эту мягкость вернуть в свою жизнь? Высочайшее искусство быть продуктивным, эффективным и не потерять мягкость. Вот это и есть секрет тех, кому не страшно эмоциональное выгорание.
Комментариев нет:
Отправить комментарий