в веси, по городам

Wunderschön ist's in Paris

auf der Rue Madleen

schön ist es im Mai in Rom

durch die Stadt zu gehen

Oder eine Sommernacht

still beim Wein in Wien

doch ich denk wenn ihr auch lacht

heute noch an Berlin.

Marlene Dietrich, «Ich hab noch einen Koffer in Berlin»

Утром вчера шла с работы – собирала лицом паутинки. Оля пишет мне вечером: «И я тоже собирала паутинки».

И я тоже...

Любым росистым утром я отчётливо – на беговой дорожке в парчике за Penny напротив маминого дома. Вижу, слышу, чувствую запахи... Любым будничным днём – поднимаюсь на станцию S-Bahn'а на Köpenick'е или Adlershof'е. В осенний ранний вечер – конечно, Glienickerstraße. В летний ранний вечер – Spandau. В дорогом магазине – Friedrichstraße. Тёплая весна тягучим ароматом мёда затягивает на Unter den Linden, и ничего не хочется делать, только слышать, как гудят пчёлы. В жаркий летний полдень рот наполняется слюной из-за дольки лимона, которую подают к супу из жёлтой чечевицы в любой, наверное, турецкой пекарне в Neukölln'е. Поздним будничным зимним утром я как будто иду от Steglitz'а до Рейхстага. Однажды зимой (зима в Берлине ненастоящая) я проделала этот путь, весь, пешком (где-то есть даже скетч: записывала всё интересное, что видела по дороге, замёрзшими пальцами). Поесть на улице - Meringdamm. Купить идеаььные джинсф и выпить хорошего кофе - Hackescher Markt. Если грустно, но не без надежды, - Pankow. Тоска - тюрьма в Moabit'е. Понимание, что всё абсолютно возможно,  - Hauptbannhof. Если всё вообще буднично и просто, тогда Karl-Marx-Allee. А если кажется, что ничего не изменить, я на Teltowkanal'е, еду на велике, как Тильда Суинтон, ровно там, где стояла стена; и во мне моментально рождаются уверенность, надежда и упорство.

Я всегда параллельно живу в Берлине.

Ещё в Хайдаркане, в Фергане, в Варшаве, в Москве, в Питере и во Львове.

Вдохновение пришло, когда утром тренировала руки. Вдохновение, когда это возможно, я не игнорирую.

Снилось очень отчётливо, под утро, что хочу поступить в колледж в каком-то маленьком городе Беларуси и учиться там чему-то несерьёзному, типа на массовика-затейника.

Прочитала классную историю:

– Как-то, – рассказывал Чарли Чаплин, – я ехал в нью-йоркском метро. Придя домой, обнаружил в кармане золотые часы. Ума не мог приложить, как они попали ко мне. Решил отнести их в полицию.

На следующий день принесли письмо: «Дорогой мистер Чаплин! Пишет вам профессиональный карманник. Вчера в метро я украл у одного господина золотые часы, но, увидев вас, решил сделать подарок и опустил их в ваш карман».

Прошёл год. Полиция не нашла вора, не нашла и хозяина часов, и поэтому переслала часы обратно мне. В газетах писали об этом, и вот через некоторое время я получил второе письмо: «Дорогой мистер Чаплин! Год назад я ехал в метро, и у меня украли часы.

Я прочёл в газетах, что какой-то карманник подарил их вам. Пусть мои часы останутся у вас, мистер Чаплин. А так как я не меньший почитатель вашего необыкновенного таланта, чем вор-карманник, то посылаю к часам и золотую цепочку.

Приезжала Ленуся. Много рассказывала. Покидала вещи на подоконник. Лепила что-то у себя в комнате, запекала в духовке. Отказалась от фреша из арбуза и огурца, от вина, от ужина. Хотя сказала: «У нас никогда на кухне так вкусно не пахнет».

Отдала ей пирог, который пекла для Яси с Колясей. Посыпала его (думала, что пудрой, а оказалось) крахмалом. Сижу и не понимаю, откуда и зачем у меня крахмал.

Записала Юрины стихи, сбросила запись в однокурсниковый чат. Юра написал, что ему стыдно за стихи, а я написала, что за стихи не может и не должно быть стыдно.

Стихи на самом деле  – сердечные. Книжка – малышка, тоненькая. Свёрнутая трубочкой, она хранится у меня в одной из крошечных ваз.

Где б ни был я в Крыму,
Везде один и тот же запах
Парного молока
Морской коровы.
А в море маленький белеет теплоход.

Перед сном убирала в комнате Ленуси с коврового покрытия кусочки глины.

____________

Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.