жених мне нравится

Приезжала Сашка. Наконец мы повидались (год не виделись). Купила булочек на пять рублей. Сказала, что у нас всё дорого. Вытянула меня на улицу посмотреть её младшую дочку.

Дитёнок спал. Потом потерял соску – проснулся. И пока Сашка разговаривала с мамой по телефону, я махала малышке рукой через стекло машины. Она заметила меня. Наверное, это будет одно из первых её воспоминаний: голова тёти в светло-сиреневой бандане.

Из всех немецких слов самое моё любимое – Bräutigam (бройтигам, жених).

Из всех английских – lullaby.

По-немецки «колыбельная» – шлафлид. Ужас!

гора идет ко мне

Как только мы сделали лебкуханы маленькими, потому что самое вкусное в них – орех, Ленуся орехи есть перестала. (Что ли Бутейкиса начиталась?)

Как только на работе мне кажется, что разгадала секрет идеального круассана, тесто тут же что-нибудь вычудит.

А мама ещё говорит, что я с детства – выберу гору и на неё лезу. Но что-то мне кажется, что это гора выбирает меня.

dieses Jahr sind sie bei uns klein

Как я пекла лебкуханы раньше, задолго морально готовясь, волнуясь и переживая. И как я пекла их сегодня, не волнуясь вообще, как будто завтрак готовила на скорую руку, разве что под Эда Ширана (а он не подходит для завтрака).

Первый сахар, правда, испортила. Он не расплавился, а свалялся в комки, и пришлось очень долго мыть казанчик. Со второй попытки всё вышло идеально.

Рецепт надо переписывать, потому что заваривала тесто я одна, без помощи (раньше думала, что это невозможно). И в этот раз лебкуханы без свиного жира, на сливочном масле. И ещё мы сделали их маленькими, потому что самое вкусное в лебкухане – орех. Сегодня кстати в учебнике Бутейкиса прочитала, что вкусовые свойства грецкого ореха от тепловой обработки ухудшаются. Не так это.

осталось

не встреваю

Ленуся жарит на завтрак сосиски. На свою белую рубашку надевает мою синюю (пуговицами назад, как халат хирурга), чтобы не запачкаться (бывали случаи).

Я собираю стирку, попутно вытираю пыль и ещё на ходу делаю что-то по мелочи, переживая, что газ под сковородой пора уже выключать, а Ленуся этого не делает. Когда мне хочется встревать в её жизнь в таких мелочах, я сдерживаю себя изо всех сил. Сил хватает.

Завтракает Ленуся в той же надетой задом наперёд рубашке.

Сегодня разбирали новогодние игрушки. Старенькие. Лет им, сколько Ленусе.

Я ходила на почту, по дороге взяла интервью у сотрудника Белорусской железной дороги, вешавшего табличку на будочку, выстроенную у магазина за железкой. Билеты теперь продают в будочке, станцию закрыли, будут строить новую, не на том же месте, а рядом. И на этом месте больше нет колонки, из которой мы брали воду, когда электричество отключали так надолго, что у нас и вода пропадала.

сердце открывается, как дверца

Прикрыть, закрыть на замок.

Отпереть, открыть, распахнуть, расшиперить.

Дверь дело такое...

Где нет выхода, там есть вход.

утром после выходного

С работы прихожу – голодная. Но я не ем, сразу ложусь спать. Утром просыпаюсь – хочется завтракать. Очень люблю это состояние.

А утром после выходного завтракать не очень хочется. Но я всё равно завтракаю. Хотя бы корочкой хлеба. Тем более что у меня есть чудесный козий сыр из Крапачэй, а от «Медового шляха» – жёлтый-прежёлтый, сладкий до остроты мёд, взбитый с куркумой и имбирём, которые превращают корочку хлеба (который отрабатывали в пекарне, а он не получился, но всё равно получился вкусный) в завтрак королей.

...и их осталось двое

Такой обычный-обычный выходной вдруг.

У Ленуси вдруг нет занятий. У меня по некоторым причинам появилась уважительная причина никуда сегодня не тягаться.

Сначала мы спали. Долго-долго.

Потом я всё же потянулась. По окрестностям.

Вчера ехала домой на такси от Уручья. Навигатор упорно тянул таксиста через тернии. А я говорила: «Не знаю, здесь дорога есть, конечно, но она грунтовая, неосвещённая...» Первый раз таксист меня послушался, поехал по асфальту, второй – нет. Мы свернули на грунтовую, справа – частный сектор, слева – лес. И со всех сторон темень, разбавляли которую только снег и свет фар.

Вперёд, налево, направо, снова налево. Там я узнала баню, а потом увидела, что возле старой амбулатории, которой нет уже, которую снесли, выстроено почти новое здание в три этажа. И сегодня пошла смотреть, что это за оно, надеясь, что это банный комплекс с бассейном. Но это оказалась всего лишь котельная. Будет.

От будущей котельной я пошла обратно по Колодищам, представляя, что в отпуске и гуляю по незнакомому населённому пункту.

Разглядывала голые кусты. На снегу – пустую бутылку от вина «Мелодия лета». На синем заборе – «Настя я тебя люблю» белым и чёрную запятую после Насти.

В аптеке купила свои таблетки без рецепта.

В двух продуктовых магазинах денег отдала в три раза меньше, чем если бы в Минске зашла в один.

Вечером играла на пианино

в «Тортах» мир

Сегодня мне принесли коробку от «Усё сваё». Я её очень хотела и я её выиграла. И сегодня мне её принесли. Прямо в пекарню.

– Даже не позвонили предварительно? – я удивилась.

– А я вам пишу и там, и там, а вы не отзываетесь, подумала, наверное, точно на работе. И точно.

Я взяла коробку предплечьями, потому что руки у меня были в перчатках, а перчатки – в сливочном масле.
,
И вот иду я вечером домой с коробкой этой в руках. Воздух свежий, настроение прекрасное, я – счастливая. Я вообще счастливая в этом году и мне очень везёт, в том числе выигрывать хорошие вещи и продукты от хороших людей.

И, как это часто бывает, по дороге на маршрутку я захожу в «Торты» за кое-чем будничным. А в «Мире» как раз закончился сеанс и люди из «Мира» тоже идут в «Торты». И вот ситуация: работает одна касса, за ней – девочка-стажёр. Волнуется, пальцы деревянные, очередь собрала километровую. За спиной девочки, стоит опытная тётя-продавец. Контролирует. Позёвывает. Головой оперлась на это серое пластиковое большое, в чём теперь составлены у касс сигареты. Руки покоятся на груди под жилеткой.

Это невозможно себе представить, но никто, ни один человек за весь век, что я простояла в очереди, не начал возмущаться.

Наверное, фильм в «Мире» был хороший.

я ехала домой

Я шла с работы и думала, что, когда приеду, надо будет обязательно написать про то, что в Колодищах на ночь отключают свет (фонари гаснут, становится темно). Не знаю, во сколько выключают фонари, а включают не раньше (иногда и позже), чем в полшестого, когда я иду на электричку. Так же делают, например, в Столбцах (Таня рассказывала). Это пример дурацкой, неоправданной экономии. А столица предполагает (и предлагает, но только до одиннадцати) ночную жизнь. Фонари горят, Окна в la coffee украшены уютными ёлками. Люди пьют кофе и чай. А я бегу на маршрутку, размышляя, где же произошёл сдвиг точки сборки, из-за которого я переживаю, что меня не воспринимают всерьёз.

И тут я вспоминаю, что сержусь на ребёнка, если он не ложится в полдесятого, а ложится в десять. Ленусе 15 лет, она взрослая, но я не воспринимаю её всерьёз.

И тогда я решаю, что за завтраком обязательно ей скажу: «Малышка, ты давай сама решай, во сколько тебе ложиться».

Всё это я придумываю написать по дороге домой, но когда приезжаю пишу другое. А именно: «Жизнь пекаря-путешественника хороша тем, что на ужин приходится есть рождественский штоллен, а перед сном – брауни с горьким шоколадом и солёным арахисом. Не напрягаясь, потому что калории сгорят в пыль».

Тимоха собрался кушать коробку

хорошо, что кто-то не спит с тобой

В Колодищах красота – снег никто не чистит, соль никто не сыпет. Чисто. На бордовых гроздках рябины собрались белые пушистые горочки.

Выхожу из подъезда – дядя Коля греет машину.

– Здравствуйте, Николай Иванович!

И сразу так приятно!

Когда все спят, а ты не спишь, тепло одеваешься и выбираешься в рань, в темноту по делам (пусть и приятным), приятно, что ты не один.

Так и летом было, только не утром, а поздним вечером, даже ночью, когда я возвращалась с работы, а на детской площадке качались на качелях папа и его взрослый сын.