как все выросло

Это когда ехали с Ленусей первый раз в Берлин через Вильнюс.

До Вильнюса – на поезде, из Вильнюса – на автобусе, на Simple, тогда ещё делали остановку на сутки в Варшаве.

Селфи делать ещё не умеем, поезд ещё плацкартный и едет от Минска до Вильнюса четыре с половиной часа. Четыре с половиной года этой фотографии.

И этой.

в сто концов убегают рельсы

Мы стояли на платформе у первого пути. Стас улыбался – широко и счастливо, но как будто не нам, а самому себе. Я плакала, не пытаясь скрывать или перестать. Но никто не раздражался и не жалел, не обращали внимания.

Проводница вышла к двери с флажком – отъезжаем. Стас поднялся. Теперь улыбнулся нам, сложил руки к сердцу, потом поднял вверх правую ладонь. И уехал.

– Я на стоянку, пойдём подвезу тебя, – предложила Аня Генке. Тут же обняла меня, сказала «Не плачь» и тоже заплакала. У метро мы разошлись.

Утром следующего дня я ждала электричку на город. Было сыро, я вспомнила, что именно такой сыростью пахло осенью в детском саду, в нетопленом ещё помещении средней группы. Вспомнила, как каждый день тогда ждала завершения нелюбимого сонного часа. А на полдник давали кекс с маком и горячее невкусное какао с противной молочной пенкой. А кекс я любила безумно, одна из немногих, и многие просто отдавали мне свои кексы. Потом дома, где тоже было сыро, но тепло, я каждый вечер рисовала и вырезала из бумаги платья для плоских кукол. И очень старалась, хотя это было какое-то никому не нужное дело.

Справа, на запасном пути стоял длинный состав с непонятным царапающим названием ЦМПР. Я увидела, что приписан он к станции Пинск, и вспомнила, что к ноябрьским праздникам через наш посёлок уже пустят поезда городских линий.

кофе крепче

Местные алкоголики в любой местности пить начинают с утра. В начале девятого я иду на электричку, а они – уже из магазина домой, нервные и воодушевлённые. Это те, которые вообще не работают. Даже если вообще нет денег, деньги на выпивку есть всегда, это местный закон любой местности, я с его действием тесно сталкивалась в студенчестве.

Сегодня было не так. Ленуся пошла в школу, но вернулась быстро, сказала, что в темноте во дворе стоит собака. И ждала в коридоре. А я смотрела в окно и ждала пока собака уйдёт. Потом Ленуся пошла в школу снова. А я пошла на поезд.

Навстречу никто не шёл. А на станции парень стоял, курил и пил кофе из одноразового стаканчика.

Вот у любого ощущения есть причина. Одно дело, когда видишь с утра алкоголиков. А тут в неуютном нашем посёлке этот маленький одноразовый стаканчик – белым пятном в черноте. И всё. И совсем другое уже настроение.

Где он его купил, не понятно. Раньше, знаю, кофе продавали в двух ларёчках, но сейчас (давно уже) пятачок за зданием станции реконструируют и там пока ничего не работает. В магазинах кофе не продают. Какая-то загадка. Как будто он приехал с этим кофе (откуда?). Или пришёл из дома (зачем?). Или будто вообще из ничего материализовался, чтобы я опять убедилась.

по дороге в Берлин

Женщина положила карамельку в рот, обёртку – в кармашек. Поправила на носу круглые очки. Сложила руки на круглом животе – мягко, крепко и уютно, будто обнимла себя. У неё на коленях, как ребёнок, лежала раскрытая книга.

Женщина стала читать. Перекатывала во рту леденец.

Бусы на её короткой шее в тон её тёмной кофточки. Короткие, совсем седые волосы. Естественно, джинсы. Удобные чёрные туфли.

Женщина раскачивалась, потому что поезд раскачивался. Читала внимательно.

Я смотрела на неё, не могла оторваться. И поняла вдруг, что ничего никому объяснять не должна.

Майн

я сидела в Вильнюсе на вокзале

У меня были совершенно отёкшие ноги. От жары и долгой – в автобусе от Берлина до Вильнюса – дороги. Кажется, таких ног я не видела у себя со времен беременности. Все-таки в дорогу надо надевать не короткие штанишки, а длинную юбку.

Ну так вот. Я сидела. Стояла жара. До поезда было долго. Мимо ходили будущие пассажиры (звеня чемоданами, под завязку загруженными спиртным из дьютика) и литовские пограничники с такими красивыми попами, что, если бы не жара, можно было бы и помечтать.

Мечтать мешала не только жара. Но и необходимость принять решение.

Необходимость возникла в дороге, в автобусе между Варшавой и Каунасом. Возможно, она возникла раньше. И даже наверняка она возникла раньше. Да, она точно возникла раньше. Но между Варшавой и Каунасом я поняла, что надо принимать решение.

Мне 40 лет и в 45 я собираюсь начать жить. Такую планку я поставила для себя в 30. Тогда 45 были за горами, но это не значит, что я была расслабленная. Я никогда не расслабляюсь.

Сколько себя помню, столько грузилась. Постепенно догрузившись до дня, когда в неимоверную жару, в самый будничный момент, чёрт знает где от дома (чёрт знает, где мой дом) назрела необходимость принимать решение.

Вот пишу-пишу и не написала ничего конкретного. Я всегда так: могу миллион слов написать ни о чём, боясь написать про главное.

Всегда...

Он задавал мне вопросы. Он написал:

– Я не понимаю тебя!

– Что именно ты не понимаешь? – спросила я.

Он ответил:

–  Что и как ты хочешь?

Он задавал вопросы, и ждал на них ответов. А я думала, что главное, чего хочу, – правильно ответить на эти вопросы. За словом «правильно» стояло – так, чтобы ему понравилось. Хотя в 40 лет уже понятно, что правильно – честно самой себе.

Самой себе я могла ответить только «Не знаю»...

И если бы я знала, как ответить, чтобы ему понравилось, я бы точно ответила. А так – не отвечала, злилась, что желание ответить так, чтобы ему понравилось, – главное желание жизни.

Захотела вдруг плакать, как будто меня обидели. Как будто заставили делать тяжёлую работу, не обещая за неё никакого вознаграждения...

За обидой как за щитом, как-то выдержала безответное молчание.

Вдруг уже в поезде я почувствовала, что мне совершенно не важно, понравятся ли ему мои ответы или нет. Возможно, сказалось мягкое кресло под попой и осознание факта, что через четыре часа я буду дома.

Дома.

Я сидела в поезде и вспомнила, что покупала билет на него ровно за 45 дней до поездки, в день, когда открыли продажу. 45 дней пролетели быстро. Так же пролетят 45 лет.

в сентябре – учиться

Я какая-то супер-пупер продвинутая немецкоязычная Интернет-пользовательница)))))

Самостоятельно (без помощи Ольки) провела двухневные переговоры переписы с менеджером забронированного в Кёльне отеля (бедный-бедный менеджер).

Сегодня зашла на сайт flixbus.de билеты на автобус покупать, а билетов на утренний рейс уже и нет(((

Смысла приезжать в Кёльн в десять вечера тоже нет. Поэтому я пошла на сайт другого пассажирского перевозчика – meinfernbus.de. Там билеты были, но белорусам их онлайн не продают(((((((

Вот тогда я обратилась за помощью к Ольке. А пока она откликалась (где человек болтается в рабочее время, почему не на фейсбуке, интересно?) зашла на сайт немецкой железной дороги.

Немецкая железная дорога – дорога))) Но, оказалось, исключения тоже имеются.

Я купила билеты туда–обратно, чуть дороже, чем купила бы на автобус. Но доеду до Кёльна, а потом из Кёльна до Берлина почти в два раза быстрее)))))

Короче, я довольная как слон.

Но неудовлетворённость тоже имеется.

Захотелось разговаривать по-немецки. Пусть не хорошо, но хотя бы так же, как пишу и читаю.

В общем, я решила идти на курсы в Институт Гёте.

10 июня записали на тестирование. Занятия с сентября.

кто всё поменяет

Он шёл через железнодорожный переезд, а сбоку подъезжала электричка. Машинист сигналил (на всякий случай, потому как поезд был ещё далеко).

Все уже давно стояли на платформе, а он только шёл. Поэтому все смотрели на него одного.

Он был в светло-голубых брюках, синем пиджаке, белоснежной рубашке. Аккуратно подстрижен и причёсан. Белые наушники в ушах, в пальцах – белая сигарета.

Он шёл легко, спокойно и чётко, пружиня шаг, транслируя в мир волнами – я здесь потому, что вы сами на своей земле ничего не хотите менять. Но не менять нельзя. Не хотите менять вы, поменяет кто-то, я например...

Все думали, что он опаздывал на этот поезд, а на самом деле он единственный пришёл вовремя.

путешествие из Берлина в Берлин

Я проснулась рано. Оделась быстро. Вытянула из холодильника ссобойку* и вышла на улицу. Даже голову не мыла.
_____________
Можно путешествовать без ссобойки. Всегда и везде можно купить поесть и попить. Но с ссобойкой - дешевле. Гораздо.
_____________

Накануне мы были в пересоленном бассейне (Bad Wilsnack), отчего каждый мой волос закручивался и топорщился одновременно. Но на абы что на голове в Берлине никто не обращает внимания. К тому же я оделась ярко и нарядно (и удобно), поэтому выглядела не неряхой, а чудачкой.

Я ехала по квердурьхсландтикету в Бремен. Такой у меня был план на второе января. План потом поменялся и до Бремена я не доехала, но здесь не об этом))

На Остбанхов, откуда отправлялся мой поезд на Шверин, приехала с запасом времени минут в 45. Нашла свою платформу быстро (на немецких вокзалах заблудиться трудно). Теперь можно было завтракать.

На каждой платформе стоят будочки, в которых можно купить воду*, кофе, сок, выпечку, бутеры.
_____________
* Опять же. Воду лучше брать с собой. Вы её везде купите, просто за дорого. Дороже, чем бутерброд и кофе. Поэтому лучше всё-таки брать с собой. Все немцы именно так и делают.
_____________

В ссобойке у меня были бутерброды, поэтому я купила только кофе. Просто кофе называется Cafe Creme. Есть ещё еспрессо, латте и кофе с молоком (чем отличаются друг от друга два последние, не понимаю ни на вид ни на вкус).

Я купила маленький Cafe Creme, вытащила из тюти бутер и стала завтракать. Тютей в Берлине называют упаковку. И контейнер для бутера, и пакет, в который вам упакуют джинсы в магазине.

Кофе ставят в два стаканчика - горячо

Подлетел воробей. Уселся на парапет подземного перехода и стал на меня смотреть. Кормить птиц на вокзалах в Берлине строго запрещено (об этом информируют специальные таблички типа дорожных знаков), поэтому их там увидишь редко, поэтому воробей вызвал у меня удивление и восхищение. И как не покормить того, кто хочет есть, сидит рядом, смотрит на тебя, а у тебя - еда? Я отломила крошечный кусочек чёрной булки, положила на гранит парапета и отошла. Воробей тут же подпрыгал и хлеб слопал. И посмотрел на меня просительно. Короче, булку мы сообразили на двоих.

Вот так меня никто не застукал за нарушением порядка. А воробей наелся. Человеческая поговорка Будет день - будет пища оказалась очень даже птичьей.

Потом я стояла на перроне и давалась диву, как вовремя прибывают и отбывают поезда. Особенно отбывают. Стрелка на круглых вокзальных часах перепрыгивала на обозначенную в расписании минуту и поезд тут же трогался.

На табло указан номер платформы, время, номер поезда, конечная станция - в данном случае Магдебург, и опорные станции - через которые поезд едет.
Полоса под буквами обозначает ту часть платформы, к которой прибудет поезд. Платформы очень протяженные 

Мой поезд прибыл вовремя.

Я сразу сходила в туалет, потом выбрала себе удобное место и поехала в Шверин, где мне предстояло пересаживаться. В моём фарплане всё было подробно написано, но и без фарплана заблудиться вряд ли получится. В каждом вагоне поезда - табло-телевизор, информирующее о следующих остановках и поездах, на которые там можно пересесть.

Несведущая бабушка попыталась открыть занятый туалет и он тут же сказал женским голосом, что занято, пожалуйста, подождите (по-немецки, потом по-английски).

У туалета сидел молодой мужчина с кофе, спортивного вида. Девушка зашла в туалет, потом вышла, не закрыв за собой двери до конца. Мужчина сидел и пил кофе прямо перед этими открытыми дверями. И только когда допил, закрыл дверь. И потом закрывал её за всеми (все почему-то не закрывали её до конца).

Проверяла билеты девушка в форме, худенькая, в пирсинге. Гутен морген, битте фаркартен, данке шён. Я протянула ей билет, она стала объяснять, что я должна написать на билете своё имя. И ручку мне дала. А парень, который двери туалета закрывал, вдруг по-русски стал рассказывать мне, чего хочет контролёр))

Напротив сидели папа и дочка лет трёх. Он был брюнет с бородой, она - кучерявая блондинка. А на лицо похожи как две капли. Папа очень трогательно за дочкой ухаживал. Давал ей пить, они о чём-то тепло беседовали, читали книжку, на обложке которой была нарисована пучеглазая сова. Папа постоянно говорил данке шён, битте шён. Вообще, отношения отцов и детей в Германии от наших очень отличаются.

Молодежь ездит по Германии с огромными рюкзаками за спиной, в боковых карманах которых - зонты, бутылки с водой, коробки с конфетами, упаковки с печеньем... А ещё - живые цветы. Вообще атас.

***

Пейзажи в этой части Германии напоминают белорусские.  Бескрайние поля, двухполосные местные дороги, опоры электропередач, леса. Леса, конечно, не такие густые, а дороги, конечно, получше.

Техника у крестьян богатая, сплошные джондиры. И живность очень дагледжаная, откормленная и чистая) И коровы (как королевы), и кони, и овцы. Я наблюдала даже стадо жирных гусей. Повезло красавцам - не слопали их на Рождество.

Шверин

До Шверина, помните, свободных мест в поезде было полно. От Шверина до Гамбурга вагоны были уже полные.

Вокзал в Гамбурге

А из Гамбруга в Шверин - битком. Впервые в Германии наблюдала, как люди теснятся в тамбуре.

Ни по дороге из Шверина в Гамбург, ни обратно билеты не проверяют. Из Шверина в Котбус через Берлин почти никто не едет.

Седьмой час будничного вечера. На Bad Wilsnak (в том самом пересоленном бассейне) в вагон заходит внушительная компания: пятеро мужчин и две женщины. Всем за 60. Все с большими сумками. Я так понимаю - из бада.

Они рассаживаются на свободные места, достают из сумок бутерброды, напитки. Перекусывают. Потом на свет появляются 25-граммовые бутылочки с кройтерликёром. На весь вагон явственно пахнет спиртным. Люди начинают общаться активнее и горячее. Я сижу на расстоянии пары метров, но слов не разбираю, поэтому одним из любимых своим занятий - подслушиванием - заняться не могу. И вдруг отчётливо слышу - коммунизм.

Через некоторое время пенсионеры снова выуживат из своих огромных сумок крошечные бутылочки, чокаются, выпивают.

А я чувствую, что тоже не против выпить, и радуюсь, что уже скоро буду дома. Где через дорогу большой магазин, а в нем полно хорошей выпивки за недорого. Можно купить хорошее виски за 9 евро или литр мартоса за четыре. Дешевле, чем питьевая вода на вокзале.

туди, сюди, назад

У Лены – каникулы. У меня в четверг был отпуск. В среду вечером снялись с места и уехали из Минска, от работы, от звонков – за новыми знаниями и впечатлениями.

Не в Индию пока – на Индию нет пока средств и душа не стоит.

Во Львов.

Завалявшиеся с допотопных времен 25 долларов с собой (плюс какие-то деньги на карточке), никаких карт и никаких вообще планов, куда во Львове сходить и что посмотреть.

Мы не только во Львов поехали первый раз в жизни, мы первый раз в жизни поехали в Украину)

Это было очередное приключение в стиле, который я сама для себя придумала, – приехать куда-нибудь, где ты абсолютно ничего не знаешь, и на месте узнавать)

Подобное с рациональной точки зрения абсолютно бессмысленное времяпрепровождение очень помогает мне в жизни, в течение большей части которой невозможно отвлечься от работы (мысли всё равно всё время к ней возвращаются) и от проблем; и как-то так выходит, что каждый день обязательно надо заниматься какой-нибудь хренью, например, стирать.

Но вот садишься в поезд и жизнь сразу другая. И раз – никаких мыслей не только про работу, но и про деньги, про болезни, про недосып вечный и катастрофическую нехватку времени.  И, естественно, никакой тебе стирки)))) И никаких переживаний... Ни о том, что проспишь (проводник разбудит), ни о том, что будешь есть и во что одеваться... И, между прочим, можно даже не причёсываться)))))

Едем в плацкартном вагоне. И люди что-то говорят вокруг, и я их слышу, но не слушаю. Я уже в параллельном мире, полностью отвлеченная и расслабленная)))) Считайте, в Индии)))

***

Львов впечатлил. Заставил почувствовать, что соскучилась по Вильнюсу, что хочу в Берлин, что люблю Минск, пусть иногда не благодаря, а вопреки...

Один день отпуска и вот уже сил немерено))) До Рождества доживём.

опыт

– Так!.. Надо будет задержаться, – главред сказал твердо, но чуть-чуть виновато.

– Адааам Антоооонович! – Лёля заныла. – Сегодня футбол. БАТЭ–Валенсия...

– Футбол в девять тридцать. До восьми можно спокойно поработать.

– Ага, спокойно! – пробурчала Лёля. – Малая идет из школы по такой темени одна. Где уж тут спокойно посидишь.

– Может, шампанского?

– Не люблю я сладкое, – сказала Лёля в пустоту, потому что Адам Антонович уже ушел.

Через минуту, правда, вернулся с бутылкой чего-то белого. Аккуратно наполнил красивый стеклянный стакан, купленный Лелей за копейки на какой-то барахолке в Вильнюсе.

– Попробуй! Очень вкусно! Ликёр такой...

Лёля аккуратно отпила глоточек. Было несладко и крепко.

– Фу!

– А я в Театр оперы и балета сегодня иду со Светой. Спектакль в семь, интересно, успею на матч?

– На оперу идёте? – спросила Леля.

– На балет. «Бахчисарайский фонтан».

– Четыре действия, на футбол опоздаете, – позлорадствовала Лёля.

– Да я уйду в антракте. А Света потом на такси доберется, – расстроить Адама Антоновича было невозможно.

Он ушёл.

Лёля опять отпила белого зелья. За окном было уже совсем темно. Работы оставалось с концом и краем: здесь доделать, там подделать. Делать надо было в любом случае. Лёля и делала.

Позвонила дочка:

– Я иду мимо третьего дома и мне немного страшно. Поговори со мной!

Поговорили. Ребенок зашёл домой и от сердца отлегло. Теперь работать можно было спокойно. Лёля и работала.

Когда времени до электрички оставалось ровненько в обрез (это было далеко не в первый раз в Лёлиной жизни), она быстренько выключила комп, оделась и выбежала в темноту.

На улице пахло зимой. И было холодно. Но хорошо. Может, из-за белого зелья?

Она шла быстро, почти бежала, стараясь не отвлекаться на желтые листья и фонари, которые ей обычно хотелось фотографировать.

Фотоаппарат всегда был при ней. Не супер навороченный, но достаточно дорогой. Брат бухтел: «Бегаешь по темноте с этой игрушкой. Надают по кумполу да отберут!»

– Абы что не говори! – у Лёли был один, позаимствованный у дядьки в далеком детстве, ответ на глупые заявления.

Путаясь в отрывочных мыслях, Леля добежала до перекрестка. Времени до поезда оставалось несколько минут. Надо было бы бежать через двор – так было гораздо ближе, но и страшнее. В этом году с наступлением темноты она еще через двор не бегала.

Была не была. Побежала.

Бежала быстро через двор наискосок. Листья (их никто здесь не убирал), шумели под ногами. Во дворе не было ни души и от этого было ещё страшнее, хотя, казалось бы, кого бояться, если никого нет.

Через две минуты она уже неслась к платформе через пути.

Люди под фонарями ждали поезда. Уставшие и замерзшие. Молчали. Только одна молодая женщина громко говорила в трубку:

– Ну, конечно, хорошо! Отрицательный опыт он даже лучше положительного, потому что учит...

– Девушка! – закричала вдруг полная женщина в возрасте. – Поезд идет, отойдите от края платформы!

Не переставая учить кого-то по телефону, женщина отошла. Через секунды через станцию с грохотом понёсся товарняк.

Под его колесами заметалась пустая упаковка от чипсов «Лейз».

Зачем-то замечая всё это, Лёля шла в конец платформы и думала о своём.

В канун дня автомобилиста и дорожника напряг на работе, как обычно, достигал апогея. Потом вернётся пустота и время пойдёт медленно, как если взять и на ходу выпрыгнуть из поезда...