суббота, 28 февраля 2015 г.

проводы зимы

Встреча была назначена в два в кафе на проспекте. Я опоздала минуты на три (задержалась в аптеке в очереди, в которой пенсионеры подолгу рассчитывались ветхой мелочью за не обязывающие к выздоровлению лекарства), а она, наверное, была на месте давно: уже обосновалась за самым лучшим столиком и буквально дирижировала несколькими официантками, называя каждую по имени.

– Здравствуйте! Ваше место, думаю, там: вам там будет удобнее. Пальто давайте сюда... Я всё заказала. Единственное, что вы будете пить? Вино или коньяк?

Я выбрала коньяк, потому что уверена была, что вино всё равно принесут плохое.

Одна официантка налила нам воды, вторая принесла снифтеры и 150 граммов в графинчике, третья – оранжево-зелёно-красный салат из паприки, огурцов и помидоров.

– Признаться, вообще не хочу есть, – призналась я. Она меня даже не слушала.

Мы тихонько чокнулись, почти в один голос сказали за вас!, выпили и стали есть. Салат был вкусный, в коньяке я не разбираюсь.

Встреча была по делу. Планировали ее давно. Я планировала – пирожно-кофейную. Теперь, когда оказалось, что времени в запасе много (Вы закусывайте! Салат – постный, но будет ещё настоящая хорошая отбивная!), я задала ей вопрос, не имевший к делу вообще никакого отношения.

Если честно, я задала его для приличия. Думала, она ответит в двух словах и дальше я смогу рассказать о своём. Хоть кому-то рассказать, если тем, кому хочется, рассказать нет возможности.

Но она отвечала и я про себя забыла. Она, как по ступенькам, спускалась (поднималась?) по событиям всё дальше и дальше от того времени, в котором мы живём, всё больше и больше убеждая меня, что времена всегда одинаковые, а меняются трудности, с которыми людям приходится не просто сталкиваться, а именно справляться.

Знаем ли мы о том, что пережил пенсионер, который в выходной не в аптеке, а в кафе с бокалом коньяка. В платье цвета мокрого песка. В скромном золотом украшении...

В командировку уезжали на два дня. Но случалась нелётная погода и неделю сидели в густом тумане где-нибудь в Архангельске. «Сынок, поставь чайник на плиту, включи газ!» – звонила она сыну в Минск. Через десять минут перезванивала: «Сынок, выключи газ, сними чайник, завари себе чаю».

Сыну было 8 лет. Перед сном он раскладывал на столе открытые тетради. Она возвращалась ночью, проверяла домашнее задание, писала ему записочки, где все хорошо, где что надо исправить. Утром он просыпался, читал записочки – она уже снова была не дома. Но сын знал, что мама рядом – это не значит, что мама рядом стоит.

– Представьте... Когда начинала работать... Работаем и всем плохо. Всем. До единого. Это ужасно! Это ужасно! – она закрывала накрашенные глаза, опускала голову и мотала ею из стороны в сторону, как будто хотела вытряхнуть из неё не фашистские бомбёжки; не возвращение в 44-м из леса в деревню, где на месте дома осталась только печь; не комнату в общежитии на 20 человек и стипендию в 14 рублей, а именно это воспоминание. Потому что под бомбёжками выжили и радовались. Радовались, что есть печь и вокруг неё жили. Радовались, что через дорогу от общаги – парк Горького. И если кавалеры были достаточно сильны, чтобы раздвинуть прутья ограды, можно было бесплатно пробраться летом на танцы или зимой на каток, где катались под живой оркестр.

О том, что всем было плохо, когда она начинала работать, она помнить не хотела. А я представляла, не представляя, как можно после всякого такого хохотать, танцевать, любить, жалеть кого-то. Хотя я и сама такая...



Мы допили коньяк. Доели котлеты. Она накрасила губы розовой помадой, весело глядя на меня.

– Без зеркала?

– Да... Специально учились. Последний штрих перед выходом к людям.

Потом надевала шляпку перед трюмо, разглядывая себя, поворачиваясь на каблучках. И я восхищалась и даже немного завидовала её женственности.

Мы вышли на улицу и пошли к остановке, где меня ждала дочка.

Ей нужно было в другую сторону, но она пошла со мной. Хотела увидеть моего ребёнка.

Я познакомила их. И мы раскланялись. На прощание она сказала Лене:

– Ты только кушай хорошо!

четверг, 26 февраля 2015 г.

вос-про-из...

Как у Довлатова: тебя будут бить, а ты будешь думать, как написать об этом.

И не как у Довлатова: ничего потом не напишешь.



логично

В первом вагоне электрички пахло мочой.

– Почему, интересно? – никого спросила вслух взрослая женщина. – Санитарная зона. Туалеты-то закрыты...

Потому, что туалеты были закрыты, пьяные мужчины писали в тамбуре.


суббота, 14 февраля 2015 г.

день святого Валентина

Утром на станции ждала электричку – грузовик в частный магазинчик привёз капусту. Водитель выгрузил мешки, а потом купил большой букет цветов. Долго, чтобы розы не повредить, мостился с ним в кабину.

***

Днём пришла смс с незнакомого немецкого номера: «С днём святого Валентина, мои любимые!» С полчала погадала, кто автор, потом написала: «Спасибо! А кто это?» И получила подробный ответ о том, кто такой святой Валентин. Оказалось, мама писала со старого тёткиного телефона.



***

Вечером в магазине мужчина обратился за помощью:

– Девушка, вы хорошо видите? Помогите, пожалуйста! Что здесь написано?

Показывает список.

Наверное, очень при деньгах или очень провинился, а женщина, отправившая его в магазин, – экономная или больно разозлившаяся: в половину тетрадного листа втиснула пунктов триста каракульками.

Всё же я разобрала: 

– Здесь написано кукурузные колечки – крокодильчики.

Ну не знаю я, что это значит, но, клянусь, написано было именно так.

Мужчина сразу засмеялся (громко, даже прикрыл рот), а потом сказал:

– Вот спасибо! А как же мне теперь их найти?

Я сказала:

– В этом я вам не помогу.

И пошла.

И услышала за спиной:

– Всё равно вы чудо!

Ну дык. Я ещё теперь и глаза красить буду.

вторник, 10 февраля 2015 г.

в метро

На «Челюскинцев» зашли молодые люди. Встали, держались за руки и за поручень.

– Как он убил её? Ножом? – спрашивала она.

– Да, – он отвечал.

– В сердце?

– Да.

– Тебе неприятно было?

– Да нет...

Про кого они? Про рыбу? Про курицу? Про свинью? – думали все, кто их слышал.

А они уже про другое говорили.

Рядом тесно сидели мужчина и женщина лет пятидесяти пяти. Читали с телефонов Евангелие от Марка. Показывали друг другу в строчки пальцами. Обсуждали что-то, а что – никому не было слышно.


воскресенье, 8 февраля 2015 г.

раньше боялась

Теперь у меня по-воскресеньям много дел. Всё неважные.

Пыль протереть, в магазин прогуляться...



Суета. Машинка стирает. В духовке – коржик, крем тает на подоконнике. Сковородка, тарелки, поварёшка. Пылесос мешается под ногами.

А утром долго спала. И легли поздно. Кино смотрели. Утром смотрела сны. Сны почему-то только утром по воскресеньям снятся.

Длинные такие, цветные, простые, явные.

Будто на Адлерсхофе,  на поле за станцией, каток. Мы катаемся там большой компанией. А потом я решаю идти домой. И иду. И тут уже лето, жара. Путь близкий, дорогу хорошо знаю, но дойти никак не могу.

Бесконечно тротуары новые возникают, дома какие-то. Потом ступеньки. Спускаюсь по ним, а лестница превращается вдруг в леса. И мне уже на руках приходится виснуть. И спускаться уже приходится на руках.

Обычно, если иду куда-то, обязательно тороплюсь. Но во сне совсем не торопилась. И не злилась, что дойти никак не могу. Не сомневалась, что дойду.

Бог не верил уже, но рискнул и вверил.
Полюбила я, осталась жива.
Почему же ты только года два
Жизни такой мне отмерил?

пятница, 6 февраля 2015 г.

пятница

По дороге от офиса до метро – магазинчик одежды. Сашка предлагает:

– Давай зайдём!

Мужья и дети уже дома, и я говорю:

– Давай!

Мы здесь не были никогда. Нам сюда никогда не было надо. Вывеска заманила: «Все джинсы по 200 тысяч».

Всех джинсов оказалось три пары и все 36-го размера. Но раз зашли, пошли смотреть одежду вообще.

Сашка вытягивает блузку-разлетайку, зелёно-пёструю, с чёрными оборками понизу, с нашитыми на горловине бусиками:

– О! Для Олеговны!

Мы дружно хохочем, потому что блузка и на самом деле как на заказ для главной нашей модницы.

– 56-го размера она, – из другого конца магазина сообщает девушка-продавец, как будто хочет нас разубедить. Но мы хохочем ещё громче:

– Точно для Олеговны...

Дальше невозможно не обратить внимание на комбинезон, ярко-сиреневый и длинный.

– Это для Светки, – вдруг говорим с Сашкой одновременно.

– Он с вырезом на спине, – из другого конца магазина, опять разубеждая, вставляет продавец. Но вырез на спине это точно для Светки! О чём мы и кричим с Сашкой почти в один голос.

Смеяться нет сил, убегаем из магазина.

Сашка тянет меня в кулинарию, что вниз по улице.

– Идём-идём, – твердит. – Ты же любишь этот магазин!

Я любила его когда-то, не заходила несколько лет.

Теперь стояла и думала, не купить ли сала, раньше очень вкусное продавали, даже ребёнок ел...

У холодильника томился пьяный мужчина – неинтеллигентного вида, в очках. Раздражённо говорил в телефон:

– Какая тебе разница, какое пиво?! Всё оно здесь светлое...

А Сашка выбирала полендвицу. Надо видеть Сашку, выбирающую что-то в магазине.

– А дайте, я ее потрогаю, пажааалыста! Через пакет.

Продавец – приятная блондинка, такая полная, что ходит прихрамывая, улыбается. Тянет Сашке пакет. Сашка жмякает полендвицу.

– А вдруг там сала много внутри? Разрежьте её, пажааалыста!

Женщина разрезает кусок, поднимает его в руке – высоко, чтобы Сашка могла рассмотреть – сала мало.

– А второй покажите, пажааалыста!

Продавец показывает второй.

– Я возьму оба куска, – говорит Сашка и спрашивает: – Картошки у вас нет?

– У нас только готовая продукция, – женщина улыбается.

– Глянь, – это Сашка уже мне. – Щавель в банке.

Я удивляюсь. Слышу, Сашка тянет продавцу:

– А покажите, пажааалыста!

Та, улыбаясь, прихрамывает к полке и обратно. Сашка принимает поллитровую банку с густой тёмно-зелёной жидкостью.

– Так это не листья, – не скрывает разочарования.

– Да! – улыбается продавец. – Но, вы знаете, очень вкусный!

– Вы пробовали? Варили суп?

– Постоянно варю, – улыбается продавец. – Добавляю картошку и немного манки...

– Ага! Чтобы погуще было, – кивает Сашка...

– И ещё, – продавец поднимает кверху указательный палец. – Кусочек сыровяленой колбасы. Ой, как вкусно получается!

Я вижу, что за нами очередь собралась. И все, даже неинтеллигентный мужчина в очках, с интересом слушают рецепт.

Щавель Сашка всё-таки не берёт. Идём на метро. Но застреваем ещё в парфюмерном.

Пробуем с десяток мужских ароматов, у стеллажа с Armand Basi даже садимся на корточки. Сашка рассказывает, что она покупала отцу и мужу и как ведут себя ароматы. Я слушаю её очень внимательно, но не слушаюсь, беру с полки Burberry Weekend (что нравится мне). На кассе выясняется: терминал не работает. А наличных у меня недостаточно. Приходится оставить коробочку продавцу. Ну и ничего...

В метро расстаёмся. Сашка едёт домой, а я через станцию поднимаюсь на белый свет. В цум. Надо купить ребёнку трусики и колготки, и мужу носки.

В цуме бываю пару раз в неделю, носки покупала сто лет назад. Там, где раньше их продавали, теперь отдел изделий из кожи от «Маккей». Радуюсь за предпринимателя, но носки важнее. Топаю в поисках. По магазину, в котором на удивление пусто. У входа в отдел одежды – три охранника. В чёрных костюмах, белых рубашках и красных галстуках. У кассы – продавец в розовом костюме. Спрашиваю её:

– Где мужские носки?

– На другой стороне.

На другой стороне – обувной отдел. Захожу, там – два стеллажа с носками. Стою выбираю. Вижу – ко мне идёт охранник, из троицы. Что, интересно, не так?

– Девушка, – шепчет он, наклоняясь. – Вы не туда пришли, не дошли. Здесь выбор плохой, а там дальше целый отдел. Там выберете.

Я выхожу из обувного и иду дальше, в целый отдел.

Улыбаюсь.

Ладно, я всё придумала, никакого мужа у меня нет.


вторник, 3 февраля 2015 г.

без труда

Приехал на пятак у исполкома фронтальный погрузчик (большой, новый, красивый, с виду даже импортный, потом оказалось – LiuGong). За автобусной остановкой отчерпнул от горы ковш песчано-соляной смеси и поехал обратно – щемился в узенький крошечный мостик, перекинутый от улицы к железнодорожной станции.

Тут же вынырнули из темноты два крепких мужика в спецодежде – с совковыми лопатами. Ими зачерпывали песок солёный и бросали на мостик. Не бездумно, по технологии – один шёл чуть впереди справа, бросал первый – широким стремительным сильным движением, по косой. Второй – чуть позади слева, бросал следом, так же.

Мостик засыпали, воткнули лопаты в песок в ковше погрузчика и машина затарахтела на новое место работы: в пяти метрах, у автопавильона. Мужчины размеренно шли за погрузчиком.

А я чего-то вспомнила, что Светка трындит постоянно, мол, я жизнь усложняю, и соглашалась с ней; думала, что в данной ситуации заменила бы погрузчик ведром, усложнила бы жизнь себе и производителям погрузчиков.

понедельник, 2 февраля 2015 г.

торт, работа, понедельник

Принесла сегодня в редакцию остатки, которые сладки, «Ленинградского» торта.

Пишу в редакционном чате: Уважаемые коллеги! По распоряжению администрации всем, кто уже на работе, в кабинете таком-то выдаётся торт.

Отправляю сообщение и ответы посыпались...

– Ура, мы на работе!

– Спасибо, Юлька!

– Сегодня 1 апреля?

– А у кого ДР?

В общем, по случаю сюрприза восклицаний и вопросов было ровно поровну.

Будем надеяться, трудовая неделя пройдёт хорошо.

А торта уже нет...