...никогда нельзя поддаваться истерике, потому что случись так – это может перерасти в привычку и будет повторяться снова и снова. Надо воспитывать в себе силу.
Элизабет Гилберт, «Есть, молиться, любить»
Когда я вышла из квартиры (без двадцати шесть), мне показалось, что кто-то похрапывает в подъезде. Была такая зима, даже парочка, когда в подъезде у нас спал бомж.
Он приходит откуда-то, когда все засыпали, ложился прямо на пол между первым и вторым этажами и тоже спал. Отключался. Храпел.
И я постоянно видела его ноги, когда выходила на утренний поезд, чтобы ехать на работу.
Сегодня утром ветер был очень сильный, но тёплый, как южный, хотя приложение писало, что западный. По-берлински, потому что в Берлине всегда тепло.
Я шла на остановку гадая, будут сегодня люди или нет? Человека три ещё шли на поезд, как в воскресенье.
Дошла и, вспомнив опять бомжа в подъезде, задумалась – терпели ли мы когда-нибудь глобальные лишения? Такие, чтобы вдруг спать в подъезде? Нет. Но одному человеку, я знаю, пришлось в подъезде... мммм, как бы это выразиться... сходить по-большому. Было это в самом центре города, давно, конечно, в ту пору, когда на дверях не было кодовых замков и общественных туалетов почти не было. Сейчас ситуация с туалетами чуть получше, а с кодовыми замками дело обстоит вообще прекрасно. Наверное, только на моей двери (на двери моего подъезда) замка ещё нет. Но новая соседка обещала по весне заняться решением этого вопроса.
А на работе – опять театр, точнее – представление, не имеющее никакой ценности, ни художественной, никакой другой.
Вчера О., сегодня Е. Я смотрю. Я видела это уже миллион раз. Я говорила уже миллион слов и давала миллион советов. Все они – об стенку и давно уже устлали пол толстым слоем гороха. На котором больно стоять. Но я опять стою. И смотрю. И стараюсь молчать.
Человек не осознает. У него – в подсознании. И он не делает ничего, и он не хочет ничего делать, чтобы что-то изменить. А я вынуждена слушать. И понимать, почему это всё. И жалеть до ужаса, потому что мне понимается, откуда это всё. И до ужаса ненавидеть, потому что они менять ничего не хотят. Им так страшно, что всё их устраивает и так. Наобманывать себя, лишь бы стало полегче. За мой счёт. А потом, когда у них снова пройдёт, когда они разогнутся снова, они снова откроют свои пасти и обнажат свои длинные гнилые зубы, сточенные об чужие хребты.
Сейчас этот клоун – белый. Но на самом деле он – Пеннивайз.
__________
Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.
