а им не холодно

Эти туи укутанные по всему городу как стайки маленьких паломников.

после трех рабочих перед четвертым

В «Тортах» в очереди в кассу стоят двое детей лет одиннадцати. Девочка переполнена счастьем. Двумя руками прижимает к себе ворох хрустящих пакетиков с чипсами, нутеллу в пластиковой упаковке, что-то ещё. Мальчик тоже счастлив, но вдруг возвращается к стеллажам, поднимается на цыпочки и тянется к самой верхней полке за банкой энергетического напитка.

Девочка смотрит на мальчика, молчит, но мальчик отвечает:

– Он безалкогольный.

С трудом дотягивается, снимает банку. И, наверное, допускает, что девочке теперь тоже ещё чего-нибудь хочется.

– Хочешь чего-нибудь ещё?

– Я бы от жвачки не отказалась.

Мальчик выбирает «Ригли».

– Нет, вот эту (подороже). Какую ты любишь, фруктовую или мятную? Выбирай!

Мальчик немножко сомневается, но жвачки стоят одинаково. Он выбирает мятную, зелёную.

– Аня, если не вложимся, придётся от чего-то отказаться…

Аня не слышит, говорит:

– Купим ещё пакет, надо всё сложить.

– Сложим в рюкзак. В твой.

Аня не слышит.

Рюкзаки у обоих, у девочки пустой, у мальчика полный.

– Правило бедного человека, – говорит мальчик, как будто пытается шутить.

Аня не слышит. Удерживая пакетики одной рукой, второй пытается отцепить пакет от широкой стопки, вывешенной у кассы.

– Аня, мы не уложимся, нам придётся от чего-то отказываться, мы сложим всё в твой рюкзак, – голос мальчика крепнет.

Аня говорит:

– Не влезет.

И отрывает наконец пакет от стопки. И тут подходит их очередь.

Продавец первой берёт в руки банку с энергетиком, уточняет у коллеги:

– Можем мы такое продавать детям?

– Он безалкогольный, – мальчик почти в отчаянии и вовсе не потому, что ему хочется этот напиток. С другой стороны, если банку сейчас заберут, вырастет вероятность, что денег хватит.

– Мне всегда и везде такой продавали!

– Да, хорошо, я просто уточняла.

Продавец считает. Девочка смотрит на продавца, мальчик – на сумму на табло кассового аппарата.

– Девятнадцать рублей тридцать копеек.

– Сколько с нас?

– Девятнадцать рублей тридцать копеек.

– Сколько???!!!

Радостный мальчик вытаскивает двадцатку и десятку, руки чуть-чуть дрожат. Девочка счастливо смеётся. И оба почти в голос признаются:

– Мы насчитывали под тридцать.

– Тридцать копеек поищите, – говорит продавец и тоже сияет от счастья.

Дети больше ничего не берут. Рассчитываются. Складывают в пакет покупки и идут на выход. Мальчик забегает вперёд, открывает дверь перед девочкой и она с крошечной досадой говорит ему:

– Ну я сама!

А по пути к метро я видела молодого китайца. Он шёл из иняза, руками в толстых вязаных перчатках закрывая лицо, хотя на улице было всего минус четырнадцать.

смотреть и видеть

Когда мы смотрели на картину Яна Массейса (и/или его мастерской) «У сборщика налогов», мы делились замечаниями. Сразу бросается в глаза, что правая рука сборщика маловата и плоская.

люди, кофе, хлеб, табак

Если на велосипеде, раньше я ездила в город разными путями, а теперь выбираюсь по набережной Эрнста Руски. Там отличная велодорожка (широкая, прямо велодорога) и относительная тишина. Велодорожка идёт параллельно автобану, но он – за шумоизоляционным экраном. Автобан справа, слева – сплошной ряд густых высоких кустов ежевики, за ними – судоходный канал. На берегу, который напротив ежевичного, – пирсы, баржи, краны, яхты на подставках, контейнеры, грузы разные штабелями. Всё яркое, всё время кипит работа, хотя людей там мало. И идеальная чистота. Всякий раз, когда я там еду, я обязательно поражаюсь порядку и чистоте.

В этот раз я ехала утром, за спиной у меня вставало солнце, и чайки сидели в ряд на высокой металлической конструкции и смотрели на восход. А на деревьях я видела чёрных уток с белыми носами. Они тоже сидели, встречая подъём светила.

По этой набережной проходит Berlinermauer Weg. Называется, как улица (и, как улица, отмечена табличками), но это не улица, но адрес. Место, где стояла Берлинская стена. В том месте, где канал пересекается с другим каналом, выпадающим из Шпрее, Берлинермауэрвег почти полностью совпадает с велодорожкой на набережной (а в городе Берлинермауэрвег может пересекать улицу, или тротуар, или газон). Там, где велодорожка сворачивает направо вдоль канала, впадающего в Шпрее, она уже не пересекается с выездами в город, поэтому суживается и совсем пустынная. Места, где корни выбиваются из-под асфальта, или те, где покрытие потрескалось, помечены яркими красками, чтобы было видно издалека. Справа от дорожки лес (от этого страшновато), слева – через канал – город, оттуда почему-то сильно пахнет навозом. На самом почти конце дорожки, опять же слева, у воды стоит небольшой обелиск, к нему булыжником вымощена тропка. На обелиске написано, что с 1961-го по 1989-й по этой набережной проходила берлинская стена. А в этом именно месте 5 февраля 1989 года был убит двадцатилетний Крис Гюффрой. Он стал последним в истории беженцем, застреленным при попытке пересечения границы Германской Демократической Республики. Обелиск был установлен от сената Берлина 21 июня 2003 года, в день, когда Крису исполнилось бы 35 лет. У основания обелиска стоит свечка и лежит белое сердце с надписью «Мы помним о тебе». Именем Криса названа аллея, которая идёт перпендикулярно дорожке и ведёт в город.

А за обелиском через реку – завод по производству кофе. Его видно издалека, он выглядит как огромная пачка Jakobs Krönung. И слышно издалека: кофе там пахнет так густо и так вкусно, что кажется, что ты пьёшь и пьёшь его, будучи сильно жаждущим. Я подумала, может, при заводе есть кофейня? Но её, конечно там нет. Район этот – промышленный. Предприятия, предприятия, склады. Есть автобусные остановки, но автобусов я не увидела, а сплошь фуры, грузовики и фургончики. Я искала хлебозавод, про который начиталась в Интернете, была уверена, что найду завод и смогу купить там их хлеб (потому что в магазинах этот хлеб не продаётся, настолько хорош и полезен; его развозят по больницам, а ещё он бывает на Grüne Woche). Поиски мои успехом не увенчались, завод я нашла, но там было только производство и бюро. А вообще район мне понравился. Здесь же – две табачные фабрики, одна из которых – Philip Moris. И вокруг неё тонко пахнет отличным табаком.

Самые мои любимые ароматы – кофе, табака и хлеба.

_____________

Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.

к черту привнесенные энзимы

Самолёт «Аэрофлота» в ливрее ЦСКА. Он такой один во всём мире, а мы прилетели, сели и сразу его увидели

Я проснулась в 05.08 (по нашему времени – в семь, по-моему, очень поздно), накрылась с головой одеялом и читала с телефона учебник по приготовлению кондитерских изделий. Вычитала, что анис и бадьян – не одно и то же, но аромат у них практически одинаковый. Потом опять поспала и опять почитала. А после завтрака, конечно, поехала в магазин (конечно, на велике).

Было солнечно, но минус семь. Бесснежно и очень чисто. Солёную грязь в Берлине не используют, всё усыпано маленькими камушками (это стекло такое, или пластик, или они из другого материала). По имеющейся информации, весной камушки собирают специальными машинами, моют, сушат и складируют до следующей в них надобности.

Первый магазин, в который я еду, когда приезжаю в Берлин, – Russia (мы называем «русский»). Еду за настоящим сливочным маслом. В русском магазине оно польское (если интересно, белорусского в магазине – печенье «Слодыч» в ассортименте, соки: берёзовый «Асалода» и «Настоящий» в ассортименте, белитовские маски для волос. Остальная продукция, действительно, российского производства, но и немецкого тоже. А масло только польское. Обычное масло, из взбитых пастеризованных сливок, без «додаткув»).

Зная мою масляную придирчивость, мама в этом году к нашему приезду купила дорогущее какое-то масло, итальянское, из буйволиного молока. На вкус оно напоминает сливочное, на вид – свиной жир. В составе, помимо буйволиных сливок, какие-то молочные энзимы. Нет, я всё равно поехала в Russi'ю.

В Берлине их несколько, я еду в ближайший – на Бритц-Зюд (там магазин большой). Там, конечно, играет русский шансон (диски тоже можно приобрести) и продавец всегда одна и та же и говорит по-русски. Со мной она сразу и здоровается по-русски, она меня сразу опознаёт, хотя в Берлине я одеваюсь чёрт знает во что и на русскую мало похожа, как мне кажется.

А по пути в этот магазин я обязательно заезжаю на Хуфайзен.

иногда они сбываются сами

Вчера впервые за долгое время я оказалась в Колодищах засветло, увидела снова, что дома у нас теперь разноцветные (я забыла про это) и вспомнила, что когда сирень перед домом посадила, захотела стены своей квартиры снаружи раскрасить. Чтобы сиреневая сирень цвела на фоне не белой стены, а цветной. Но девчонки на работе сказали, что не разрешено у нас в стране раскрашивать самостоятельно снаружи дома. Я думала – будет свободное время, разузнаю, так ли это. А потом Геофизику начали благоустраивать и наш дом покрасили без всякого моего участия. Все дома покрасили, в разные цвета. Наш – в зелёный. А я хотела оранжевый или зелёный.

Свет в окошке

дождалась

В 08.29 выхожу на улицу Короткую, иду и слышу, как со станции бормочут что-то мужским голосом, потом слышу предупредительный свист, и в поле зрения въезжает электричка, до которой, я думала, ещё четыре минуты.

Я, конечно, ругаюсь, иду дальше и прикидываю, как теперь до работы добираться и что всё равно опоздаю.

Поезд останавливается, люди выходят, потом заходят, я иду и понимаю, что если бы сразу побежала, успела бы. А в поезд все уже зашли, но он стоит. А я – на середине Короткой, то есть метрах в пятидесяти от перрона, на котором недавно установили красивые лавочки. Иду. Поезд стоит. И люди стоят – в ожидании, когда электричка уедет и они смогут дорогу к станции перейти.

Думаю – побежать? По Короткой проезжает раздражающий трактор, медленно и громко. Невозможно определиться, где улицу перейти: перед ним или после него. Дёргаюсь, жду, дожидаюсь, он проезжает наконец, я перебегаю и бегу к электричке. Легко, у меня лёгкий-лёгкий пуховик и удобные ботинки, и рюкзак сегодня совсем не тяжёлый.

Люди стоят, поезд стоит почему-то, я залетаю в открытую дверь, и мужским голосом говорят: «Осторожно, двери закрываются!»

Дождались. Как будто они ждали меня. Как будто им сказали где-то: «Не трогайтесь без Беккер!»

Удивительно.

На работу не опоздала. Сегодня, примерно часа через два, сдаю последнюю в своей жизни газету.