через пять, на пятый, на пять

Сегодня я была на узи.

Пять месяцев назад на таком же узи у меня впервые в жизни обнаружилась миома. Квадратносантиметровая, а врач называл её «маленькая», но сам факт, что за полгода внутри меня вырос не понятно по какой причине этот лишний квадратный сантиметр, меня очень насторожил. Напугал.

А все, кому рассказывала (а я ж рассказывала всем), начали утешать: ой, брось, у всех миомы, ну и что, и ничего такого.

Но я всё равно на следующее узи пошла не через шесть месяцев, как было рекомендовано, а через пять. На пятый день цикла, как положено. И записалась на пять часов вечера. В клинику женского здоровья «Ева» и именно на Интернациональную, 31, где на открытии пила глинтвейн и ела пирожные.

Прямо на входе слева там висит большая картина: ангел забрался на коробки и заглядывает в один из ящичков большого комода (в белорусском языке, как и в немецком, есть прекрасное, не имеющее аналогов в русском слово «шуфлядка»). Шуфлядок много и в них лежит «Всё, что я люблю» (так называется картина).

Желания, жуки, радость, трусики, счастье, тишина, осень, конфеты...

Интернациональная, 31 это рядом с Октябрьской площадью (на которой уже огромная ёлка, и всё светится, а из будочек с сувенирами гремят весёлые новогодние песни), рядом с Ратушей (где тоже будочки и ёлки), рядом с храмами и с многочисленными ресторанчиками Верхнего города (где почувствуют праздник те, кто не чувствует его на площадях). В Минске очень холодно, сыро, и туман, и грязь от песка и соли, но праздник есть. Потому что в праздник, если он большой и настоящий, как Рождество, праздник будет у всех, даже у тех, у кого миома.

Разложить всё по ящичкам, чтобы не пылилось и никуда не делось. А ящичек подписать, чтобы не забыть, какое именно любимое в нём спрятано.

Потом, когда нужно счастье, открыть и взять его, как жука, конфету, камушек или трусики. Это, конечно, немножко не по-настоящему, но мы ведь и не мечтаем о том, что, действительно, может случиться в настоящей жизни.

А в настоящей жизни – миома.

Которая кстати за пять месяцев с момента её обнаружения не выросла ни на миллиметр.

Поэтому картина на входе в клинику на выходе показалась мне прекрасной.

получилось запомнить

Приснился сон, что я где-то в чужом городе, в чужом доме. Беру чужую машину и еду в аэропорт, чтобы посмотреть расписание вылетов, а куда и не снилось. Еду, а ногам неудобно, тесно-тесно. Остановилась, поправила кресло, поехала и тут что-то жёлтое, длинное резко справа. Я руль вывернула, объехала ловко, сама собой погордилась, но вижу – зеркала нет. Отвалилось. Еду дальше без зеркала, вдруг резко темно становится, а я свет включить не могу. Скорость сбрасываю, но еду. Еду в полной темноте. Кто-то пробегает прямо перед машиной. Мне не очень-то и страшно, хотя и не по себе. Вдруг вижу впереди ворота, за ними – трасса ярко освещённая. И вспоминаю, что я же без прав. И тут же останавливает меня полиция. Женщина, красивая-красивая. Ничего не просит и не спрашивает, как будто она и так уже всё знает. Стоит рядом, смотрит в сторону, как будто ждёт кого-то.

Тогда я проснулась. И удивилась, какой сон понятный. Пытаюсь делать что-то бессмысленное при том, что не имею права.

вопрос про коробочку

Идёт лёгкий снег хлопьями. Очень мокро и грязно от песка и соли. От хлопьев щекотно лицу. А ещё чешется лоб из-за шерстяного берета.

Прячусь под крышу остановочного павильона. Рядом со мной дёргается пожилой мужчина. Наверное, у него нервный тик. Потом он частит, не глядя на меня, из-за чего я не сразу понимаю, что он ко мне обращается: «Добрый день! А это у вас специально для талончиков коробочка?» Почему он спрашивает именно меня? Или он тренируется на мне преодолевать свою застенчивость? Мне ужасно от того, что чужой человек опять ко мне пристаёт.

Они чувствуют что ли, или я выгляжу, как человек, который обязательно на вопрос ответит?

Я не здоровалась с ним. Я по инерции ответила, что коробочка – для визиток. Он сказал: «Очень красивая!», а я от злости на саму себя с ума сходила, но всё равно ответила спасибо, и отошла, и отвернулась. Мне было очень неприятно.

Но я не здоровалась с ним.

ещё раз две цитаты

Трусость – самый страшный человеческий порок.

Михаил Булгаков

Любая трусость происходит от нелюбви.

Эрнест Хемингуэй

мячик, беленький и русый

История вспомнилась в канун Рождества, когда мы по традиции думаем, что бы такое им подарить, этим немцам, у которых всё есть...

Летом в Берлине каждый день, в который была хорошая погода, мы с Ленусей играли в пинг-понг.

Во-первых, по совету офтальмолога. В июне Лена делала справку к школе (мы всегда её делаем заранее) и на приёме у врача обнаружилась предрасположенность к дальнозоркости. Врач насоветовала для профилактики в том числе пинг-понг. Во-вторых, потому что в нашем и в каждом из окрестных дворов врыт теннисный стол со встроенной сеткой. В нашем именно дворе на этом столе всегда в прайм-тайм сидят какие-то полные длинноволосые женщины и стоят какие-то бутылки (без шуток). Ну, мы ходим в соседний двор или через дорогу, на детскую площадку в центре овала беговой дорожки, где стоит стол, который никому, кроме нас, никогда не нужен.

Однажды пришли к столу после обеда, хотя тянуло облака. Обычно играем час. Минут через двадцать стал накрапывать дождь. Когда дождь хлынул, мы убежали под дерево.

Лихо управляя с помощью джойстика моторизованной инвалидной коляской, приехала и спряталась рядом с нами пожилая худенькая женщина в брючном костюме цвета хаки, с аккуратным каре и в круглых очках.

Скоро дождь закончился и мы снова вышли играть.

Тогда, видимо, от огромной песочницы, отгороженной от нашей площадки высокими зарослями кустов, к нам пришли два невысоких худеньких мальчика лет по пять.

Один русый, лохматенький, с налезающей на глаза чёлкой, второй – с по-немецки белыми, стриженными ёжиком волосами. В остальном они были очень похожи, как братья. Даже роста были одного. В маечках, шортиках и кроссовках.

Вот они пришли, ничуть не смущаясь. Русый потрогал мокрый стол и говорит: «Was ist das?» Что это? И смотрит на меня. Я отвечаю: «Wasser...» Вода. Он не удовлетворился. Оказалось, он не про воду спрашивал, а про стол. Как будто они не видели раньше этого теннисного стола. Как будто они вообще никогда не видели теннисных столов. Поэтому я не сказала «Это – теннисный стол», я сказала: «Стол для игры».

Мы снова стали играть, и это произвело на них эффект. А больше всего – мячик.

Опять приехала женщина на коляске. Нетрудно было подслушать, что это их бабушка. Она отозвала мальчишек, несколько раз повторив «Не мешайте!» Она, действительно, переживала, что они нам мешают.

И вот семейство обосновалось метрах в пяти, и мальчишки наблюдали за нами, ни на секунду не успокаиваясь. То они садились бабушке на коленки, то прямо на асфальт, то просили попить или поесть, и бабушка вытаскивала из пакетика (не печеньку) кусочки свежего оранжевого болгарского перца. Потом я услышала, как русый сказал «Ich möchte auch» (я тоже хочу), и мальчишки убежали. Бабушка уехала за ними.

– Писать пошли, – сказала Лена.

Я удивилась. Я не подслушала никаких «писать». Позже выяснилось, что в Берлине вместо pipi machen говорят puhlen. И мой не знающий немецкого ребёнок это знает.

Через три минуты немцы вернулись. Теперь мальчишки вели себя более активно. Залезли под стол, откуда были тут же бабушкой выгнаны. Наконец русый, дождавшись очередной моей подачи, встал передо мной и спросил: «Können Sie Deutsch?» Вы говорите по-немецки?

Я сказала, что немного, и поскольку видела, что ему неймётся, добавила: «Möchtest du etwas fragen?» Ты хочешь что-то спросить?

«Ja», он кивнул и поинтересовался: «Откуда вы?»

Я положила ракетку на стол и старательно, мне очень хотелось, чтобы ребёнок меня понял, рассказала: «Мы – туристы. Мы из Беларуси. У нас отпуск и мы здесь отдыхаем». В этот момент бабушка, которая тоже слушала внимательно, закивала: «Я, я! Русланд!»

Русый тоже покивал, как будто всё понял. Мы продолжили играть и я услышала, как он спросил у бабушки, что такое туристы. Бабушка объясняла.

И дальше до ушей моих дошло, как бабушка рассказывает внукам, мол, я тоже немного знаю по-русски. Ja будет да, Brot будет хлеб... Потом бабушка задумалась, а я не удержалась и продолжила: Oma будет бабушка.

«Бабушка!», – бабушка радостно всплеснула руками и заобъясняла внукам. Те, прыгая, повторяли: «Бабушка. Бабушка». Естественно, хотя совершенно не понятно почему, с ударением на «у».

И всё ещё мальчишкам не давал покоя теннисный мячик. И вот беленький, он был непослушнее, тоже собрался с духом и обратился ко мне с вопросом, мол, а можно, когда ваш мячик улетает, не вы будете за ним бегать, а мы?

Я замялась, а мальчишка стоял передо мной, как грибочек, и настаивал: Ja oder nein? Да или нет? Вот, мужчина!

Я сказала да.

Они разделились. Беленький встал возле Лены, русый возле меня. Бежали за мячиком, когда мы его пропускали.

Играть нам, конечно, стало неуютно. (Лена потом говорила: «Как же не по себе было, когда мальчик за мячиком с места срывался!»). И хотелось, и не хотелось упускать мяч.

Надвигалась новая дождевая туча.

Один раз мальчишки за мячик подрались, но негромко. Русый победил и сказал: «Здесь – я, ты – там». А потом ещё к беленькому подъехала бабушка и точно, как любая из наших бабушек, грозя указательным пальцем, отчеканила: «Будешь баловаться – пойдём домой».

У меня играть «лучше» получалось. Мяч улетал чаще. Беленький выжидал, а русый бегал, поднимал мячик из мокрой травы, читал, что на нём написано. «Бабушка! Мяч из Китая. Может, они тоже из Китая?» Он уже забыл про Беларусь.

Я спросила русого: «Ты уже умеешь читать?»

– Конечно, – сказал он, – я ведь уже хожу в школу.

– Сколько тебе лет? – я вообще удивилась.

Он сказал, что семь, а брат тут же показал на пальцах, что ему шесть.

Скоро, когда русый в очередной раз принёс мне мячик, я наклонилась к нему: «Нам уже нужно идти домой». И вернула мячик ему в руки: «Это – подарок для тебя». Понимая, что один – мяч раздора, – вытащила из кармана и запасной: «А это – для твоего брата».

Видели бы вы, сколько было счастья. Они смотрели на уходящих нас, как в начале истории смотрели на мячик. Только у беленького на лице по соседству со счастьем рождалась ещё почему-то забота. Беленький прервал торжественность момента. Он закричал мне: «У тебя дома есть ещё мячи?»

Ещё долго мальчишки тайно смотрели нам вслед из кустов.

Беленький совсем разбеспокоился. Или дома ждал ещё один братец, или мало было беленькому одного мяча, или переживал, что нам нечем теперь будет больше играть.

прямо перед поездом

В доме – лампа. На улице – луна.

Холодно. Но красиво.

До моего дома ещё ехать.

и неизвестно, когда я уйду

«Сотни вёрст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния, как один человек, когда он сидит, говорит, и неизвестно, когда он уйдёт».

А. П. Чехов, «Дом с мезонином»

Я ем пирог, за который он заплатил. Вкусно, хоть, вроде, я не голодная.

Он ест моё время.

улыбок берите и хо-хо-та-та

Кажется, сегодня я победила.

Нет, не кажется. Я победила.

Отсюда забирайте ощущение победы.

Оно безграничное. Хватит на всех.

Эта картинка, конечно, берлинская. Где-то не в центре, такая неунылая, яркая осень.
Как водится, с хорошей машиной. Так водится не у нас, но мы тоже машину заведём))))

первый день международной конференции

За обедом сегодня общалась с литовцем. Он всю жизнь живёт в Вильнюсе и сказал, что до сих пор есть в городе места, где он не бывал. У него все рестораны в городе – любимые. А на службу он ходит с семьей в кафедральный собор на площади Гедиминаса.

Сказал, что в Вильнюсе сейчас все ждут, когда на этой площади ёлку поставят. Каждый год Вильнюс с Каунасом соревнуются, где будет краше главная ёлка. В прошлом году Каунас победил.

Кстати, на конференции говорили, что в Беларуси для снегозащиты раньше высаживали вдоль дорог ели. А в последние несколько лет они не приживаются. Потому что климат меняется.

А вообще я мало слушала, а писала очень много, чтобы чем-то заняться, про смерть. Вдруг телефон выключился, а когда я его включила, он написал файл поврежден и открыт быть не может. Это он по-немецки написал, я на русский дословно перевела, поэтому предложение такое корявое.

Такая ёлка была на прошлое Рождество где-то в Берлине на Потсдамере

все-таки ноябрь – худший месяц в году

Завтра утром на бассейн, и воображение мне его рисует.

В серых тонах. Такое всё сейчас.

Мысли, которые родятся завтра утром, я представляю себе тоже серыми. Пушистыми, как плюшевые игрушки, и круглыми, как мячи. Можно – размером с теннисные, можно меньше – с мячики для пинг-понга. Размер не важен, важно, что они не яркие и не острые, а серые и пушистые, потому что цель каждой из них – заставить меня не выбраться из-под одеяла.

Поэтому завтра утром я буду представлять, как мысли, рождаясь, тут же вываливаются из моей головы и скатываются по подушке на пол и под диван.

Так уже который раз я справляюсь вообще не думать, зачем мне надо идти на бассейн. И это очень помогает встать и пойти на бассейн.

языколомка

Terror ist der Krieg der Armen, und Krieg ist der Terror der Reichen.

Террор – война бедных, а война – террор богатых.

Цитата из сэра Питера Устинова.

На немецком столько «r», что получается скороговорка.

Скороговорка по-немецки – цунгенбрехер, ломатель языка.

Одно из самых вспоминающихся изображений на останках Берлинской стены у Остбанхофа.
Перерисовано с фотографии Барбары Клемм, выставка работ которой проходила недавно в Минске в течение нескольких недель, но я, мартышка, так до неё и не дошла, хотя от редакции ехать было всего две остановки на трамвае.

Мадонны с чижиком, с книгой, с цветами

Поснимала Мадонн в Берлинской картинной галерее, специально, чтобы показать дочке, насколько по-разному писали Марию и ее сына европейские художники, жившие почти в одно и тоже время.

Ганц Бургмайр, начало 16 века

«Мадонна с чижиком», Альбрехт Дюрер, начало 16 века

А эта называется «Мадонна с чернильницей». Имя мастера не известно. Написано, что он со среднего Рейна. Картина датируется примерно 1430 годом. Удивительный Иисус – щекастый, озорной, без скорби в глазах

Ян Госсарт, 1530 год

Квентин Массейс (автор «Уродливой герцогини»).
Эта картина – около 1525 года. У Квентина Массейса не одна такая целующаяся с сыном Мадонна.

Петер Пауль Рубенс, конец тридцатых годов 16 века

«Мадонна с полевыми цветами», Ян ван Скорел, конец тридцатых годов 16 века

«Святое семейство», Арент де Гелдер, конец 17 века

...излюбленным сюжетом произведений Ренессанса является Богородица с младенцем. Эти возрожденческие мадонны, конечно, не имеют ничего общего с прежними иконами, на которые молились, к которым прикладывались и от которых ждали чудесной помощи. Эти мадонны уже давным-давно стали самыми обыкновенными портретами, иной раз со всеми реалистическими и даже натуралистическими подробностями.

Алексей Лосев, «Эстетика Возрождения»

день до зарплаты, неделя до отопления

Просыпаюсь в пять, потому что до работы ещё на бассейн. Холодно и темно. Потом вспоминаю, что есть печёная кукуруза и что полы вымыты. Жить становится легче.

Осень – не проблема, но люди ноют. Я тоже ною, я тоже человек. Идти на работу быстро, мыть полы, печь кукурузу, печенье. Увидеть кисточку ягод в луже. Портрет Ирины Круг у руля в натопленном салоне частной маршрутки.

Для нас осень стала – большая беда. Но и осенью, и в беде найдутся и силы, и средства на мелочи, которые помогут дожить до зарплаты, до тепла, до весны. Думаю про полы.

узнать и впечатлиться

Жизнь сейчас сложилась такая, что, просыпаясь утром, я первым делом пытаюсь вспомнить очередное выученное накануне немецкое слово (или фразу). Если вспоминаю (почти всегда вспоминаю) – радуюсь. Каждый день надо узнавать что-то новое. Не из новостей – в новостях нового ничего нет.

Сегодня из воскресенья, в которое обычно очень много домашних дел переделывается, получился день огромного количества новых знаний и впечатлений. И вспоминаний. Например, что квадратный корень из минус девяти извлекают высшие математики. А если в школьном учебнике написано x2 = –9, значит уравнение решения не имеет.

И даже на финише дня я решила не печь печеньки, чтобы не смазывать главное впечатление – впечатление от дня в целом.

Спасибо!

не катаньем, так мытьем

Окно – это право на кусочек неба.

Амели Нотомб, «Антихриста»

Мыть – дело хорошее. Руки для себя же стараются, мысли сами собой пробивают конструктивное русло. Вероятнее всего, последний теплый день в этом году и хотя, кажется, ну совсем не до этого, я решила мыть окна. А дело такое, если начнёшь, то уже не бросишь.

Москитные сетки снять, вымыть губкой с густой пеной, горячей водой. С откосов убрать к чертям паутину с застрявшими в ней высохшими осами и семенами берёзы. Отливы отмыть, они у меня бордовые. Потом сами стекла и рамы – плёвое дело. Средство, содержащее спирт, бумажные полотенца и ловкость рук. Теперь вытереть начисто подоконники и расставить обратно цветы. Окна чистые, моя совесть чиста до весны.

_____________

Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.

он улетел, но обещал не возвращаться

Проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счёт.

Марта Кетро, «Улыбайся всегда, любовь моя»

Кривая – вниз. В 2014-м я опубликовала 190 постов, в 2015-м – 83, в 2016-м – пока 44 (этот будет 45-й).

В конце 2014-го я встретила мужчину, который любил меня и которого я тоже полюбила. И это было, не наверное, а точно, чудо. Чтобы вот так люди встретились, что сразу заметили друг друга и сразу запомнили. И чтобы потом каждое совпадение случалось вовремя и для каждой пуговицы, пришитой когда-то на моей судьбе, в его судьбе находилась петля.

Застёгивались, застёгивались. Пристегнулись, летали.

Но всё-таки возраст... Или мы не рассчитали с высотой, или со скоростями. Петли рвались, пуговицы терялись...

Вчера мы официально расстались. Я была поцелована в правую щёку у римского фонтана. И он ушёл в темноту вниз по лестнице.

Я не смотрела ему вслед. И теперь думаю – а вдруг не ушёл? Вдруг оттолкнулся от ступеньки и улетел к кому-нибудь на помощь (несмотря на то, что был в узком и коротком, не предназначенном для развевания, плаще)? Или обернулся котом с круглыми глазами и шёл за мной, пока я не добралась до дома?

Любовь, может быть, в разном возрасте разная. Расставание – нет.

Не стало двух людей вместе, но по отдельности они остались. Одна из них – я. Я одна.

Мне 42 года, у меня дочка с меня ростом (и гораздо меня умнее, несмотря на то, что ей 13), квартира, работа, в подчинении – десятки человек. А мне теперь кажется – сколько буду жить, столько буду плакать. Но это кажется. А что точно будет?

Буду всё-таки думать, что не ушёл, а улетел к тем, кто без него, действительно, не справится.

Будет 46-й пост, будет 47-й...

Что я за человек такой, что мне из всего лишь бы историю какую-нибудь написать? Лишь бы не думать о том, что происходит на самом деле.

_____________

Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.

может, и нельзя, но очень хочется

По вечерам я включаю духовку на минимум и убиваю двух зайцев: греемся и сушим опавшие яблоки (столько уже насушили, что можно яблочную будку открывать). А недавно я придумала свеженарезанные яблоки корицей посыпать. Немножко, потому что почему-то боюсь, что так делать нельзя. Даже не гуглила, потому что боюсь, что, действительно, нельзя. Но яблоки очень вкусные получаются. И запах по квартире – Рождества!

а пьяницу никто не просит

В переходе под площадью Якуба Коласа стоит пьяница с кукурузой и вдоль стен много тётечек с букетиками. Народу нет почти. Мне навстречу быстро идет парень, за спиной – гитара в чехле.

– Молодой человек, купите цветы! – тётечка зазывает.

А он улыбается. Он совсем молодой. Он рад, что заработал денег.

– Спасибо! Но что я есть буду?

И уходит наверх.

Через пустой переход другая тётечка спрашивает у этой:

– Это стольки всего он заробил?

И тётечки тоже улыбаются друг другу.

На Комаровке под конец рабочего дня можно за рубли купить осеннюю малину

приятно пообщаться

Сижу читаю текст на немецком. Критик – вероятнее всего, женщина – о книге «Чернильная кровь» Корнелии Функе.

Текст я вчера вечером уже перевела, а сегодня с утра перечитываю, чтобы снова повспоминать. Но он настолько сложный, настолько сложный, что мне хочется сначала в стену бросить книгу, а потом об эту стену биться головой.

Знаю, как переводятся все абсолютно слова, и смысловые фразы все опознала (не без помощи, достаю немецких сестёр, не даю им выпить спокойно в субботу вечером), но предложения – громоздкие, перегружены вводными, обратным порядком слов...

Хочется забраться в уютную ленту на фейсбуке, я открываю браузер и вижу в почте очередное ежеутреннее письмо от zitate.eu. Я на них подписана вот уже года три. Раньше в каждом письме была одна цитата, теперь – семь. На немецком, естественно. (Недавно Обаму на английском цитировали.) Цитируют не только немцев.

Каждый день я перевожу семь цитат. Считаю это прекрасным упражнением. Потому что коротко, интересно, познавательно. Хотя цитаты дело такое – проникся и забыл. И с переводом их тоже бывают сложности. Но сегодня все цитаты прочитала, будто они по-русски написаны. Не в сравнении с критикой Корнелии Функе, а просто почти все они короткие и грамматически оформлены одинаково.

Singen ist wie ein Orgasmus. Это Анна Нетребко сравнивает пение с оргазмом. Такую цитату немцы, конечно, не пропустят.

«Главная звезда в нашей команде – это наша команда». Томас Мюллер. Здорово и правда. Немцы всегда как один играют (поэтому и не всегда выигрывают, один и на футбольном поле – не воин).

«Лучшие повара – худые». Вальтер Езельбёк, пятизвёздочный венский шеф, худой, похож на итальянца.

«Любовь – это желание что-то давать, а не получать». Бертольд Брехт.

«Наивысшая форма коммуникации – диалог». И вот на этой цитате Августа Евердинга я расстраиваюсь, потому что испытываю чувство вины за то, что диалог вести не хочу. Но быстро вспоминаю, что диалог можно вести и с самим собой. И даже нужно, когда вести диалог с кем-то не получается.

Кстати вчера только узнала (а мне всегда говорят: «Чего ты вечно лезешь в словарь?» А я вечно лезу, если хоть чуть-чуть сомневаюсь, даже за тем словом, которое знаю, даже если это русское слово), что Zitat – das, а не die, как я думала, причём вообще не сомневаясь.

они есть

Я на бассейн хожу через двор на Берестянской, в котором – голубиный питомник. Номер 23.

Сегодня в этом питомнике увидела птенцов голубей. Я их услышала сначала, потому что они пищали.

Серые, страшненькие, не пушистые, как цыплята, но такие же хорошие, как все на свете дети. Суетились за сеткой.

Я птенцов голубей никогда в жизни не видела. Я даже никогда не задумывалась об их существовании.

как это по-немецки?

Из домашней по немецкому. Нужно составить сложноподчинённое предложение из двух следующих: 1. Мышьяк – сильнодействующий яд. 2. Ты можешь спокойно доверять его действию.

Может, я недопоняла? Arsen ist ein schnell wirkendes Gift. Du kannst ruhig auf seine Wirkung vertrauen. Уточняю у знающих. Знающие говорят: «Всё ты поняла».

Пытаюсь пошутить на эту тему с преподавателем. Она не ведётся, пожимает плечами: «Ничего такого, если вспомнить, что мышьяк используется для уничтожения, например, грызунов».

Задание не из моего учебника, дополнительное – из Deutschkurse für Ausländer bei der Universität München.

Читаю дальше предложение оттуда же: Und wenn Herr Müller, über dessen merkwürdiges Verhalten wir uns manchmal gewundert haben, nicht gestorben ist, dann werden wir ihn wohl auch nächstes Jahr wieder besuchen müssen. «И если господин Мюллер, чьё странное поведение нас иногда удивляло, не умeр, тогда мы и в следующем году должны будем его навестить».

Кофе по дороге с работы на немецкий

коротко, прекрасно :)

Утром увидела, как новенький чёрный джип KIA притормаживает и аккуратно объезжает медленно топающего через дорогу голубя. За такие картинки я люблю любой город мира. Увидишь с утра – день пройдёт прекрасно.

Почти так и прошёл, в смысле – прекрасно до сего момента. Но я ещё сейчас бегу к эндокринологу. Посмотрим, что врач скажет.

упало – не пропало

Каждое утро по дороге на работу собираю яблоки под двумя яблонями у Партизанского исполкома. Они падают в упругую стриженную траву и не бьются. Вчера несла штук шесть в одной руке. Сегодняшний урожай тянет килограмма на четыре. Было бы больше, но у меня пакет закончился.

Редакция всё съест. Что не съедят – вечером высушу в духовке.

две цитаты

Первая:

Если бы девочки одевались для мальчиков, они бы всё время ходили голыми.

Бетси Джонсон

Вторая:

Человека красит одежда. Голые люди имеют крайне малое влияние в обществе, а то и совсем никакого.

Марк Твен

почтальон не звонит вообще, посему загляните в почтовый ящик

В Минске в «Лондоне» неплохая библиотека, но немецко-русский словарь у них начинается с 40-й страницы.
Мне надо было посмотреть значение слова Gewebe, это слово было до 40-й

Вчера в «Лондоне» купила кофе без брауни: после отпуска стеснена в финансовых средствах.

Сегодня собралась утром на рыночек за станцией за кукурузой. По дороге заглянула в почтовый ящик, а там – уведомление: уже почти месяц лежит на почте почтовый перевод на моё имя на 80 рублей.

Я сначала подумала – какие же маленькие деньги. Потом вспомнила, что теперь такие деньги – совсем не маленькие, две недели смогу прожить на такие.

Побежала на почту в полной уверенности, что произошла ошибка. Уже на почте, пока ждала, допустила вариант, что это отец Ленусин прислал перевод, хотя он не знает нашего адреса, но разве проблема сейчас найти?

Ждала долго.

Колодищанская почта, одна из двух, та, что наша, на Чкалова, пару лет назад сгорела. И, уж не знаю, благодаря ли этому или независимо, возродилась. Взяли на работу молодых девчонок, все при телах, с красивыми волосами, с пирсингом, шумные, деятельные. И даже если очереди на почте есть, люди в них не унылые, не опирающиеся и не шатающиеся. Но не припомню очередей. Сегодня хоть и стояла минут пятнадцать, но за одной всего женщиной, а что долго – думаю, так было задумано. Чтобы я ещё раз прониклась ситуацией: нет денег? на тебе!

И вот получаю бумажечку, в которой надо расписаться, там отправитель указан.

Оказывается, гонорар за публикацию. Оказывается, ничего не просто так, а за труд.

потому что он хороший

В каждый (за очень редким исключением) выходной день, когда мы дома, мы на завтрак едим сырники, которые (уже скоро шесть лет как) я не жарю, а пеку в духовке. И уже больше чем год я добавляю в тесто для сырников рикотту. Там рецепт по этой ссылке, но можете не ходить, я быстренько напишу: на кругленькую пачку творога (ну, или три четверти пачки, если пачка большая, высокая) добавляю полбаночки рикотты, одно яйцо и муки до консистенции теста для сырников.

Творог для сырников я беру разный, а рикотту всегда от bonfesto.

Баночки не выбрасываю. Мою и складываю в кухонный шкаф. При оказии отдаю друзьям, они в баночках рассаду выращивают.

Сегодня утром делала тесто на сырники и вспомнила, что постоянным потребителем рикотты я стала благодаря подарку от Bonfesto на Новый, 2015-й, год. Подарок был в пакете со снеговиком. Книжка с рецептами, магнит на холодильник и сыры: маскарпоне и рикотта.

Во-первых, благодаря подарку. Во-вторых, потому что сыр хороший.

А до подарка рикотту от Bonfesto я ни разу даже не пробовала.

мужчины, женщины, рука и крошки

Сегодня вечером ела медовый торт в кофейне La Crête d'Or. Вот просто с работы вышла, пешком туда пришла, села и ела.

Я из-за наполеона шла. Там очень вкусный наполеон. Но прямо передо мной два последних купили.

Потом видела молодых людей, которые всегда будут вместе. Она съела пирожное или пирожок. Он руку свою правую, до локтя волосатую, вперёд вытянул и стоял так. А она обеими руками за его руку держалась и об его предплечье губы вытирала.

чернику – на сырники

Вчера в Вильнюс с девчонками ездили – везде вдоль дорог машины черничников стоят, а сами черничники – большими белыми вёдрами среди сосен светятся.

В Вильнюсе стаканчик черники стоит 3 евро (правда, сейчас уже не видела, а видела недели три назад, и даже покупала: отвезла дочке в Берлин), в Минске – 1 рубль, раз в шесть дешевле. Продаётся до сих пор, каждый день покупаю по дороге с работы.

Чернику здорово добавлять к сырникам. На сырник – сметану, на сметану – коричневый сахар, на сахар – чернику, на чернику – корицу.

птичка божия не знает

Утром за булочками шла, думаю, дай для разнообразия спущусь на улицу не по этим ступенькам, а по тем. А те – правее и всего на четыре метра дальше. Повернула направо, пошла вдоль торца дома, мимо которого хожу каждое утро, и увидела, чего никогда не видела: скворечники для ласточек. Восемь гнёзд.

другая пенсия

Сегодня на хауптбанхофе я купила кофе в Back Werk, вышла, там сразу рядышком по четыре деревянных стульчика рядом (типа лавочки), первая лавочка вся занята, на второй – одно свободное место. На берлинском центральном вокзале нет зала ожидания и места для сидения вообще большая редкость. Можно в вокзальных кафе и закусочных посидеть, а помимо этого на вокзале, наверное, только и есть, что эти восемь деревянных стульчиков.

Один – свободный. Я села, кофе поставила на пол (на коленки – горячо, а больше некуда), вытащила из рюкзака халву в тютечке и чайную ложку (специально с собой брала).

Халву я купила вчера в магазине орехов и восточных сладостей в Нойкёльне. Я искала кос-халву, специально ради неё поехала в Нойкёльн во время цукерфеста (три дня после Рамадана, в которые мусульмане едят сладости), на турецком базаре ничего похожего не увидела, а потом нашла магазин с огромным ассортиментом доселе невиданных сластей и только с двумя разновидностями халвы. Продавец мне сказал, что именно кос-халву и продаёт. Сказал, что «Кос» – это производитель, и у него в магазине вся халва (все обе халвы) – от «Кос». Я всё-таки думаю, что кос-халва – это сорт (или вид), но купила у турка кусочек тахинной с фисташками. Фисташки у них что в халве (по-турецко-немецки «хелва»), что в пахлаве (по турецко-немецки «баклава») меленькие, сморщенные, очень вкусные.

Сегодня я эту халву целый день с собой носила, чтобы выпить с ней кофе где-нибудь в городе. Я не думала пить кофе на вокзале, но пришлось, потому что долго искала туалет и до ближайшего вынуждена была идти (километр) на хауптбанхоф. Я писала как-то, что в Берлине не проблема найти туалет, сегодня оказалось, что всё-таки проблема. Как с местами для сидения на центральном вокзале.

А место слева от меня было, вроде, и не занято. На стульчике лежал рюкзак, а слева от рюкзака сидел очень симпатичный седой загорелый дяденька, с таким ясным взглядом, что хотелось на него смотреть и смотреть.

Он на меня не смотрел.

Если бы посмотрел, я бы не смутилась. Я в тот момент и в том месте вообще не стеснялась. Потому что устала очень, но имела возможность и средства сделать то, что хотела – сходить в туалет, присесть, поесть... И хоть всё это – на вокзале, а всё же не как придётся, а по-человечески.

Подошёл мужчина с сумкой на колёсиках и попросил убрать рюкзак, чтобы он мог сесть.

«Это место моей жены», – ответил ясноглазый. Мужчина с сумкой тогда развернулся и пошёл обратно, а потом ещё громко сказал «Шайсе» («дерьмо», но в зависимости от экспрессии, с которой говорится, можно и нашим словом перевести на букву «б»). Сосед мой даже глазом ясным не повёл. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы к нему не приставать.

Пришла его жена. Седая, коротко стриженная, с глазами цвета чёрного чая и с таким же, как у мужа, взглядом – ясным и открытым. Они выглядели, как пожилые древнегреческие боги (как я их себе представляю).

Женщина, между прочим, тоже пришла из Back Werk. Принесла прямо к лавочке прямо на подносе сэндвич и бутылку колы (я ведь тоже могла поднос взять).

Муж женщины забрал её рюкзак себе на колени, она села, что-то мужу коротко сказала и стала есть. Муж посидел-посидел, подумал вслух «Пойду-ка возьму себе пива!», положил рюкзак на своё место и ушёл. А мы сидели и ели каждая своё, и у меня было такое ощущение, что я эту женщину давно и хорошо знаю, а не разговариваем мы только потому, что едим. В любой момент могли заговорить.

Столкнулись взглядами, улыбнулись, я сказала «Приятного аппетита!», она сказала «Спасибо! И вам!» И сразу же стала делиться, как в поезде с ними ехала молодежь, отмечавшая пивом свадьбу друзей и так шумевшая, что они с мужем даже не услышали объявление (Durchsage. Я, между прочим, только два дня до этого узнала это слово и сразу выучила почему-то, а то некоторые слова, особенно глаголы, повторяю месяцами, они всё равно в голове не задерживаются).

Женщина смотрела на меня, как будто спрашивала: «Ну, как вам это понравится?» Я цокала языком, и она стала дальше говорить, а я отвлеклась на приятную мысль, что угадала, что разговоримся.

Только потом я стала её слушать, не понимала, начала переспрашивать. Тогда она спросила, откуда и куда я еду. Я сказала, что никуда не еду, а просто по пути на кофе зашла, и что я – из столицы Беларуси, и удивилась, что в ясных глазах женщины не появилось того незнания-недоумения, какое обычно выражают взгляды иностранцев при слове «Беларусь».

Пришёл муж женщины. Она ему сразу:

– Эта женщина – из Минска.

Он кивнул, тоже не удивился.

– Это мой муж, – сказала она мне.

Я улыбнулась: «Знаю...» И рассказала откуда.

Оказалось, у этой пары, в их доме, уже три раза жили белорусские дети, пострадавшие от последствий аварии на ЧАЭС.

Сказали об этом между делом и не сразу.

– Эти дети увидели другую жизнь.

И имели в виду не то, что эти дети что-то другое ели и на чём-то другом спали.

Оказалось, что ясноглазый мужчина хорошо говорит по-русски.

Сейчас они приехали в Берлин, потом поедут в Стокгольм, там живёт их дочка, замужем за русским.

– Их сын говорит с мамой по-немецки, с папой – по-русски.

Потом они вернутся в Германию, на Балтийское море.

– Мы ходим по песчаному пляжу босиком, далеко-далеко. Однажды прошли десять километров. Прекрасно!

И я про себя столько всего натарахтела. Минут сорок мы разговаривали.

Они были из Австрии.

– Из Вены?

– Нет, мы живём под Веной.

Живут. И другим дают.

Это в Моабите, недалеко от вокзала, дорожный знак, обозначающий конец зоны ограничения скорости возле школы

легкости перевода

Я приехал в Берлин, чтобы спиться насмерть. Но я влюбился...

Berlin. I love you!

Днём я впервые в жизни ехала на велосипеде по Херманнштрассе. Это – Нойкёльн, турецкий район Берлина, берлинская Анкара.

Проехала почти всю улицу. Мне надо было свернуть с неё почти в самом её начале, но я проворонила поворот, что было не мудрено.

Пыльно, шумно, жарко, окна и двери нараспашку, оттуда – шум, дым, жаркие запахи мяса, трав и теста, музыка гремит – так же громко и почти такая же, как на базаре в Фергане.

Велосипедной дорожки на Херманнштрассе по большей части нет. По правилам в этом случае ехать следует по краю проезжей части. Можно и по тротуару, но по тротуару не проехать: там столпотворения, столики, стулики и зонтики кафе вперемежку с ящиками, коробками и какими-то конструкциями.

Крайний ряд улицы, естественно, весь запаркованный. Поэтому велосипедисты (и я, и я) едут с правой стороны второго ряда. А в нём, естественно, то периодически остановится машина социальной службы, то доставка чего-нибудь, то даже кто-нибудь опять же припаркуется, потому что на крыши парковаться пока не научились. Тогда мне надо препятствие объезжать, я подаю сигнал левой рукой и машины из третьего ряда уступают место.

Огромные суровые мужики мне уступают – под ярким солнцем, под гремящую музыку и запахи еды, специй и благовоний. В общем, адреналина – через край, но дофамина тоже, потому что музыка бодрит, а водители предупредительные, не нервничают и не сигналят. Едешь на велосипеде, но как на машине. (На Херманнштрассе мне впервые в жизни довелось на велике даже в пробках постоять.)

И вдруг в шум врывается пронзительная песня. Поёт, почти кричит, турок. Он стоит впереди у перекрёстка, на тротуаре, седой и с лысиной, невысокенький, щуплый, в светлом пиджачке. Руки разведены в стороны (на левой болтается пакет), и он потрясает ими, как если бы кого-то о чём-то вопрошал. Может, он и вопрошает в песне, я не понимаю.

Нам загорается красный, я останавливаюсь. Турок, не переставая петь и потрясать, переходит улицу.

Он идёт мимо ждущих нас, на наших глазах. Ему – всё внимание. Кто-то смеётся, кто-то аплодирует.

Рядом со мной останавливает свой велик вьетнамец. Он тоже смотрит вслед певцу, потом оборачивается ко мне и, едва не подмигивая (то есть ведёт себя ну никак не как вьетнамец, которые в Берлине, как везде, крошечные и полностью в своих делах и заботах), говорит: Türkei! Wahr?

Дословно: «Турция! Правда?» Но я чувствую, что на самом деле он думает: «Ну, турок даёт дрозда! Скажи?»

_____________

Если вы хотите меня поддержать – слушайте мои книги.

Это другая улица Нойкёльна – Карла Маркса

к себе прибежишь

Год назад, когда стало совсем плохо со спиной, я совсем перестала бегать. Невропатолог сказала, что бегать мне вообще нельзя. И что надо вообще забыть наклоняться, а только приседать, если нужно что-то положить или поднять. Потом инструктор по ЛФК, к которому та же невропатолог предписала обязательно сходить и разучить комплекс упражнений для спины на всю оставшуюся жизнь, сказала наоборот – наклоняться при каждой возможности, растягивать и растягивать мышцы спины.

Я и наклоняюсь, и растягиваю, и хожу на бассейн. И хоть никто не разрешал, я снова побежала.

В Берлине, который просто создан для фитнеса, на который не надо покупать абонемент.

Старт

Овал (условный) беговой дорожки одной длинной стороной тянется вдоль жилых домов и дворов, рядом с противоположной стороной - автобан, естественно, отгороженный высоким шумовым экраном (разрисованным граффити и еще и заросшим плющом).

Прекрасное покрытие, и я бегу, не ощущая, что был перерыв в год.

По той части дорожки, что у автобана, навстречу идет невысокий плотный мужчина, не европеец, в ношенном джинсовом костюме. Когда я ехала в Берлин, когда только собиралась бегать, я переживала: а вдруг (все-таки в Берлине поменялась обстановка) кто-то на дорожке будет ко мне приставать, обижать, может, не стоит в шортах идти, а лучше надеть спортивные штаны. Но уже когда я в Берлине, я ничего не боюсь. И спокойно бегу мимо мужчины, который смотрит на меня все-таки недобрым взглядом.

На дорожке в двух местах написано краской I love you и указаны даты (чтобы не забыть когда именно любили?).

Немцы выгуливают собак, редко – породистых, в основном беспородных.

Мужчины обязательно густо пахнут парфюмом, женщины – стиральным порошком.

На белый чистенький балкончик в геранях выходит столетний немец-огурец и кричит мне Toll! И я понимаю, что не меня оценивает, а то, что я делаю.

Дети идут в школу. Видели бы вы рюкзаки немецких детей, вы бы про наших успокоились.

Обгоняю двоих мальчишек лет семи. Один говорит второму: Bist du langweilig? (Тебе скучно?) Тот, подумав, отрицает: Nein. И тогда первый спрашивает опять: Wie heißt du? (Как тебя зовут?)

Детей я понимаю прекрасно. Взрослых – не так, подростков вообще не понимаю, ни единого слова.

Вот так, с чем-то занятой головой, вдруг опоминаюсь, что бегу уже четвертый километр.

Тогда сворачиваю с дорожки и бегу еще с километр в старую кондитерскую за булками к завтраку. Обязательно в кондитерскую, а не в магазин, потому что в магазине можно отмолчаться, а в кондитерской придётся разговаривать.

Финиш

первый полдень отпуска

Когда я несколько лет назад написала про Вильнюсский блошиный рынок, мужчина по имени Владимир прислал мне письмо, что настоящий рынок – на горе Тауро, по субботам. С тех пор только сегодня я приехала в Вильнюс в субботу и в такое время, что могла успеть до полудня (потом рынок закрывается). Правда, час стояла в очереди на границе (поезд был на шесть вагонов). Потом провела два ликбеза по пользованию автоматической камерой хранения, тоже время. Потом только пошла к горе по нехоженной раньше улице Миндовга.

Улица такая неширокая, вся тоже в липах (листочки уже начинают блестеть от сладости), центральная, но спальная, какие бывают в больших уютных городах. Мне, в общем, не хотелось торопиться. И когда к дворцу на гору забралась, там уже никого не было. А, может, и не было сегодня рынка (потому что только за полдень перевалило, вряд ли бы люди так быстро все собрались и уехали). А, может, рынка и вообще уже нет.

Была награждена лицезрением женщины, одетой во всё белое, сидевшей на траве с раскрытой книгой, как будто она именно сюда пришла читать. И прекрасным видом на город.

новые старые

Абсолютно новые (и номера даже подряд) три тысячные дали мне сегодня в банке на сдачу.

Для истории: в последний день перед деноминацией столько стоил проезд на электричке от места моего жительства до места моей работы.

где-то всегда есть вода

Ничего нет лучше в среду до работы свободной дорожки в бассейне. Плывешь и, когда видишь дно, кажется, что летишь.

Пока на Марьевской нет воды, изменяю «Асалоде» в «Лазурном». Устаю до радости. Выхожу – и церковь колоколит.

ну еще же будут «Водевильчики»?

Давно я ждала этого понедельника. В шесть все ушли, я доела клубнику, допила кофе, выключила кондёр и пошла на «Водевильчики». Вышла с Чапаева, села на «тройку», доехала до «Театральной», дошла до Республиканского театра белорусской драматургии. Захожу, показываю билет, контролёр смотрит, надрывает. Прихожу в зал – моё место занято девушкой. Рядом её парень сидит. Может, муж. Девушка говорит: «Ой, вы знаете, на байкарте часто такое бывает, продают на одно место несколько билетов». При этом в зале было прилично свободных мест, и у меня какое-то сомнение в душе начало шевелиться. Спросила ещё у этой девушки, может быть, в театре есть вторая сцена. Она говорит: «Нет. Сцена одна. Но мы вот в прошлый раз приходили, на наши места тоже два раза билеты были проданы. Подойдите к администратору, она скажет, что делать». Тут, гляжу, молодые люди – также с билетами на места, на которых уже сидят. Администратор проверила их билеты и билеты тех, кто уже сидел, куда-то пару усадила. Тогда и я её спросила: «А меня?» Администратор сказала идти в третий ряд, в середину. Говорит: «Быстренько давайте садитесь, потому что мы начинаем спектакль, я никого уже в зал не пущу». Я побежала села. И тут же всё и началось – с выхода на сцену старой женщины. Через несколько секунд я уже не подумала, а точно поняла, что что-то всё-таки не то. И ещё через время – не скоро – вспомнила, что «Студиозы» сегодня – на Козлова, во Дворце искусств.

То есть меня фактически без билета пустили в театр, ещё и посадили впереди.

Давали «Тры Жызэлi», автор – Андрей Курейчик. Я смотрела до антракта, потом ушла. Всё-таки не на своём была месте. На «Студиозов» у меня было место в первом ряду, и очень надеюсь, что оно не зияло дырой. Боже-боже, я снова влюбилась, может, поэтому я такая бестолковая.

В фойе театра проходит персональная выставка Рони Голдфингер

от ежа не убежишь

Ленуся – в Потсдаме, живёт в Королевском загородном доме в Александровке.

Звонит, рассказывает:

– Ой, бабушка сегодня сказала, что к дому пришёл ёж. Я сразу побежала, визжала...

Я ей говорю:

– А чего ты боишься? Он же не кусается, ёж. Он сам всего боится. Скручивается тут же...

А она мне говорит:

– Мама, я не от ежа бежала, а к ежу...

***

Вчера, до этого разговора, напридумала себе планов после работы, а потом так устала, что решила ничего не делать. Просто пошли гулять, забрели на территорию главного корпуса БНТУ, а там, оказывается, – целый парк, и проспекта вообще не слышно, хотя он совсем рядом – за корпусом. На лавочке мужчина песни пел под гитару для двух девушек, к ним охранник подошёл и сказал, что у заочников лекции, попросил, чтобы певец петь перестал, хотя девушки пытались на охранника влиять своим обаянием. После этого мы дальше гуляли в полной тишине.

Потом, уже когда домой приехала, я, может быть, опять на что-то надеялась. Но Ленуся позвонила и я поняла, что моё счастье – такое.

мало транспорта, маленькие липы

Если есть такая возможность, именно в это время года, когда цветёт липа, нужно обязательно побывать в Берлине на Унтер-ден-Линден. Потому что там не воздух, а запах мёда.

Ну, у меня сегодня было очень мало времени, до Унтер-ден-Линден не добралась. Но мы поехали с дочкой на великах в торговый центр на Шёневайде, и когда ехали по какой-то неизвестного названия улице, я почувствовала, что там тоже пахнет мёдом.

Потому что на самом деле везде и пахнет. Везде в Берлине липы.

через четыре года здесь будет...

После поездки в Питер у меня что-то такое случилось, как будто меня настоящую выключили и включили прошлую. (Настоящую – в значении «нынешнюю», я не знаю, какая я – нынешняя или прошлая – настоящая.)

Я вдруг стала легко просыпаться в пять утра. Летом, конечно, это не трудно, но в последний год у меня это и летом не получалось. Прошлым летом я даже настойку элеутерококка пила и всё равно не помогало.

Я стала играть на пианино каждый день, как будто мне больше нечего делать.

А вчера играла на гитаре, доигралась до волдырей и сегодня больно печатать.

Но я ещё не могу писать, как раньше. Чтобы каждый день, без оглядки...

Сегодня пишу, потому что сегодня я посадила сирень перед кухонным окном.

Это мне покоя не давала сирень Лены Белешевой, которая в этом году начала цвести (сирень начала, а Лена давно цветёт). Саженец мы привозили Лене в сиреневый день. То есть прошло четыре года пока он зацвёл. Четыре года. Я посчитала и заторопилась.

После работы пешком дошла до магазина Ботанического сада. Ходила там, выбирала. Там очень много сейчас сортов сирени продаётся, мелкие и крупные саженцы. Выбрала всё-таки классический вариант – сорт бюффон.

И как только домой приехала, сразу его и высадила. Не без помощи бабушки Маши, которая мне по соседям лопату искала.

Теперь (даже теперь, когда уже темно) я выглядываю саженец, как молодая мамаша спящего ребёнка. Как он там?

Хочется, чтобы вырос такой большой, чтобы цветы до окна доставали.

Завтра буду пробовать испечь овсяное печенье по советскому ГОСТу.