мячик, беленький и русый

История вспомнилась в канун Рождества, когда мы по традиции думаем, что бы такое им подарить, этим немцам, у которых всё есть...

Летом в Берлине каждый день, в который была хорошая погода, мы с Ленусей играли в пинг-понг.

Во-первых, по совету офтальмолога. В июне Лена делала справку к школе (мы всегда её делаем заранее) и на приёме у врача обнаружилась предрасположенность к дальнозоркости. Врач насоветовала для профилактики в том числе пинг-понг. Во-вторых, потому что в нашем и в каждом из окрестных дворов врыт теннисный стол со встроенной сеткой. В нашем именно дворе на этом столе всегда в прайм-тайм сидят какие-то полные длинноволосые женщины и стоят какие-то бутылки (без шуток). Ну, мы ходим в соседний двор или через дорогу, на детскую площадку в центре овала беговой дорожки, где стоит стол, который никому, кроме нас, никогда не нужен.

Однажды пришли к столу после обеда, хотя тянуло облака. Обычно играем час. Минут через двадцать стал накрапывать дождь. Когда дождь хлынул, мы убежали под дерево.

Лихо управляя с помощью джойстика моторизованной инвалидной коляской, приехала и спряталась рядом с нами пожилая худенькая женщина в брючном костюме цвета хаки, с аккуратным каре и в круглых очках.

Скоро дождь закончился и мы снова вышли играть.

Тогда, видимо, от огромной песочницы, отгороженной от нашей площадки высокими зарослями кустов, к нам пришли два невысоких худеньких мальчика лет по пять.

Один русый, лохматенький, с налезающей на глаза чёлкой, второй – с по-немецки белыми, стриженными ёжиком волосами. В остальном они были очень похожи, как братья. Даже роста были одного. В маечках, шортиках и кроссовках.

Вот они пришли, ничуть не смущаясь. Русый потрогал мокрый стол и говорит: «Was ist das?» Что это? И смотрит на меня. Я отвечаю: «Wasser...» Вода. Он не удовлетворился. Оказалось, он не про воду спрашивал, а про стол. Как будто они не видели раньше этого теннисного стола. Как будто они вообще никогда не видели теннисных столов. Поэтому я не сказала «Это – теннисный стол», я сказала: «Стол для игры».

Мы снова стали играть, и это произвело на них эффект. А больше всего – мячик.

Опять приехала женщина на коляске. Нетрудно было подслушать, что это их бабушка. Она отозвала мальчишек, несколько раз повторив «Не мешайте!» Она, действительно, переживала, что они нам мешают.

И вот семейство обосновалось метрах в пяти, и мальчишки наблюдали за нами, ни на секунду не успокаиваясь. То они садились бабушке на коленки, то прямо на асфальт, то просили попить или поесть, и бабушка вытаскивала из пакетика (не печеньку) кусочки свежего оранжевого болгарского перца. Потом я услышала, как русый сказал «Ich möchte auch» (я тоже хочу), и мальчишки убежали. Бабушка уехала за ними.

– Писать пошли, – сказала Лена.

Я удивилась. Я не подслушала никаких «писать». Позже выяснилось, что в Берлине вместо pipi machen говорят puhlen. И мой не знающий немецкого ребёнок это знает.

Через три минуты немцы вернулись. Теперь мальчишки вели себя более активно. Залезли под стол, откуда были тут же бабушкой выгнаны. Наконец русый, дождавшись очередной моей подачи, встал передо мной и спросил: «Können Sie Deutsch?» Вы говорите по-немецки?

Я сказала, что немного, и поскольку видела, что ему неймётся, добавила: «Möchtest du etwas fragen?» Ты хочешь что-то спросить?

«Ja», он кивнул и поинтересовался: «Откуда вы?»

Я положила ракетку на стол и старательно, мне очень хотелось, чтобы ребёнок меня понял, рассказала: «Мы – туристы. Мы из Беларуси. У нас отпуск и мы здесь отдыхаем». В этот момент бабушка, которая тоже слушала внимательно, закивала: «Я, я! Русланд!»

Русый тоже покивал, как будто всё понял. Мы продолжили играть и я услышала, как он спросил у бабушки, что такое туристы. Бабушка объясняла.

И дальше до ушей моих дошло, как бабушка рассказывает внукам, мол, я тоже немного знаю по-русски. Ja будет да, Brot будет хлеб... Потом бабушка задумалась, а я не удержалась и продолжила: Oma будет бабушка.

«Бабушка!», – бабушка радостно всплеснула руками и заобъясняла внукам. Те, прыгая, повторяли: «Бабушка. Бабушка». Естественно, хотя совершенно не понятно почему, с ударением на «у».

И всё ещё мальчишкам не давал покоя теннисный мячик. И вот беленький, он был непослушнее, тоже собрался с духом и обратился ко мне с вопросом, мол, а можно, когда ваш мячик улетает, не вы будете за ним бегать, а мы?

Я замялась, а мальчишка стоял передо мной, как грибочек, и настаивал: Ja oder nein? Да или нет? Вот, мужчина!

Я сказала да.

Они разделились. Беленький встал возле Лены, русый возле меня. Бежали за мячиком, когда мы его пропускали.

Играть нам, конечно, стало неуютно. (Лена потом говорила: «Как же не по себе было, когда мальчик за мячиком с места срывался!»). И хотелось, и не хотелось упускать мяч.

Надвигалась новая дождевая туча.

Один раз мальчишки за мячик подрались, но негромко. Русый победил и сказал: «Здесь – я, ты – там». А потом ещё к беленькому подъехала бабушка и точно, как любая из наших бабушек, грозя указательным пальцем, отчеканила: «Будешь баловаться – пойдём домой».

У меня играть «лучше» получалось. Мяч улетал чаще. Беленький выжидал, а русый бегал, поднимал мячик из мокрой травы, читал, что на нём написано. «Бабушка! Мяч из Китая. Может, они тоже из Китая?» Он уже забыл про Беларусь.

Я спросила русого: «Ты уже умеешь читать?»

– Конечно, – сказал он, – я ведь уже хожу в школу.

– Сколько тебе лет? – я вообще удивилась.

Он сказал, что семь, а брат тут же показал на пальцах, что ему шесть.

Скоро, когда русый в очередной раз принёс мне мячик, я наклонилась к нему: «Нам уже нужно идти домой». И вернула мячик ему в руки: «Это – подарок для тебя». Понимая, что один – мяч раздора, – вытащила из кармана и запасной: «А это – для твоего брата».

Видели бы вы, сколько было счастья. Они смотрели на уходящих нас, как в начале истории смотрели на мячик. Только у беленького на лице по соседству со счастьем рождалась ещё почему-то забота. Беленький прервал торжественность момента. Он закричал мне: «У тебя дома есть ещё мячи?»

Ещё долго мальчишки тайно смотрели нам вслед из кустов.

Беленький совсем разбеспокоился. Или дома ждал ещё один братец, или мало было беленькому одного мяча, или переживал, что нам нечем теперь будет больше играть.