стыдно

Не бывает людей плохих или хороших. Бывает, люди поступают плохо или хорошо ПО ОТНОШЕНИЮ К ТЕБЕ.

Бывает, это происходит помимо их воли.

Обмануть, не сдержать обещания, не помочь, когда просят. Переложить свою тяжесть на чужое плечо, свою ответственность – на другого. Плакать, когда надо действовать; действовать, когда надо плакать. Бить слабого. Учить учёного. Считать себя лучше...

Бывает, ты понимаешь, видишь, убеждаешься, осознаешь, что, если бы с тобой не поступили плохо, не было бы тебя. Но бываешь ли ты тогда благодарен за плохое к себе отношение? Искренне благодарен?..

Это вода. Это всё не для всех важно. Важно для всех – в любом случае, при любых обстоятельствах, вне зависимости от того, что будет потом – здесь и сейчас признавать, признаваться себе, что с тобой поступили плохо. Просто признать, не озвучивая, не делясь, пусть даже никак не выражая чувств, без за что?, без так нельзя, не смейте!

Вот вдруг чувствую, что мне это сделать неимоверно тяжело. Без свидетелей. Внутри себя самой себе признаться. Неимоверно. И почему-то стыдно.

Понимаю, что у людей были основания. Они о них не говорят, но сейчас я и не хочу о них знать. Я хочу просто признать, что со мной поступили плохо. Признать и прочувствовать. Сейчас важно то, что я чувствую, а не то, чем руководствовались другие.

Стыдно признаваться потому, что себя за человека не считаю.

Самооценка под плинтусом. Забилась от света, как таракан. Но уже выглядывает, шевелит усами...

Если поезд ушел, надо как-нибудь жить на вокзале:
в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс,
ибо нам небеса это место и век навязали,
как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас.

Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки,
разводить не руками, а кур, хризантемы, костры,
и Писанье читать, и держать свою душу в порядке,
и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры.

И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону, –
и понять, и проклясть, и смириться, и все расхотеть,
и без зависти белой смотреть на дуреху ворону,
что могла б и в Верону на собственных двух улететь.

И на этом участке планеты дожить до рассвета,
и найти себе место под крышей и солнцем в виду
раскуроченных урн, и дожить до весны и до лета,
и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду.

И стоять на своем, и пустить в это месиво корни,
и врасти, а потом зацвести и налиться плодом,
ибо поезд ушел в небеса и свистки его горни,
но остался вокзал, на котором написано: “Дом”

Инна Кабыш